4

Крепко, крепко. Ремарчонок такой.
Мужское, сильное, спокойное – хоть и растерянное. Хоть и самоуверенное, хоть и молодое, хоть и скалящееся. Но не инфантильное, не обозревающее растерянно игрушки и не ищущее смысл жизни в Гоа.
Взрослое.
Совсем другое.
Хорошо прикоснуться, рядом постоять. Как-то по-земному успокаивает. Янский ян.
Но жить с таким тяжело, конечно. Постоянная стылая тревога. Ему самому-то – нет покоя. Дела зовут.

В книжке всё сплошь «я-рассказы», от первого лица. Не узнать, конечно, насколько что придумано, а что – документалистика и честная фиксация, но впечатление производит такое: окно в молодую мужскую жизнь. Пацанские рассказы, как написано в аннотации, так и есть.

«...юбочки – в полторы октавы, если мерить пальцами на пианино».

«Всякое быдло склонно как можно скорее наверстать разницу между собой и объектом восхищения, будь то сладкая женщина или сердечно почитаемый человек».

А самые яркие, самые пронзительные – последние два.
«Бабушка. Осы. Арбуз» и «Дочка».
Вот это из «Дочки».

«Сначала, в трудные дни, я предлагал своей любимой делить каждую вину пополам. Она пожимала плечами. Поэтому я делил, а она так жила.
Потом придумал другое.
Сейчас наберу воздуха и скажу.
Чтобы мужчина остался мужчиной и не превратился в постыдного мужика, он должен прощать женщине все.
Чтобы женщина осталась женщиной и не превратилась в печальную бабу, она не вправе простить хоть что-нибудь, любую вину.
Все, воздух кончился.
Он – все, говорю, а она – ничего. Как же выжить теперь, если сам придумал про это».