5

Достоевского надобно читать, когда у нас горе, когда мы уже настрадались, дошли до предела и, кажется, больше страдать не можем, когда вся жизнь становится для нас глубокой, жгучей, пылающей раной, и горло сжимает отчаяние, и мы уже мертвы, ибо лишились последних надежд. Когда мы, одинокие и бессильные в своем горе, как бы со стороны взирая на жизнь, уже не постигаем ее неистовой, прекрасной жестокости и уже ничего от нее не ждем, вот тогда мы способны внимать музыке этого страшного и великолепного писателя. Тогда мы уже не зрители, мы не наслаждаемся и не судим — мы бедные братья всех воплощенных им униженных и оскорбленных, мы вместе с ними страдаем и вместе с ними, оцепенев, затаив дыхание, не можем отвести взгляд от водоворота жизни и неостановимых жерновов смерти. И тогда мы слышим музыку Достоевского, слова утешения и любви, и лишь тогда постигаем чудесный смысл созданного им страшного мира, который так часто неотличим от ада.
/Герман Гессе/

Поразительно! Написать практически автобиографический роман об игроке, чтобы погасить долги после игры в рулетку!

...я, пожалуй, и достойный человек, а поставить себя с достоинством не умею. Вы понимаете, что так может быть? Да все русские таковы, и знаете почему? Потому что русские слишком богато и многосторонне одарены, чтоб скоро приискать себе приличную форму. Тут дело в форме. Большею частью мы, русские, так богато одарены, что для приличной формы нам нужна гениальность. Ну, а гениальности-то всего чаще и не бывает, потому что она и вообще редко бывает.

Достоевский - совсем другое дело! Он написал блестящий рекурсивный роман за 26 дней, а потом же еще выйдут успешные "Идиот", "Бесы", "Братья Карамазовы".

- Достоевский умер, - сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.
- Протестую! – горячо воскликнул Бегемот. – Достоевский бессмертен!
/Михаил Булгаков/

А главное, что все же последний десяток лет Достоевский так и не сел за рулетку, он пообещал жене и выполнил это обещание! А кстати, он познакомился со своей женой Анной Григорьевной исключительно благодаря этому роману.

Человек куда больше учится на ошибках, которые он делает по собственной воле, чем на правильных поступках, совершенных по чужой указке.
/Сомерсет Моэм/

Я не знаю, если бы не было рулетки, чтобы смог написать для нас, потомков, этот Гений? А, может, он бы и ничего не писал вовсе?

/Из воспоминаний Анны Достоевской/
И ни разу в жизни (за исключением его первой повести "Бедные люди") не пришлось Федору Михайловичу написать произведение не наспех, не торопясь, обдумав обстоятельно план романа и обсудив все его детали. Такого великого счастия судьба не послала Федору Михайловичу, а это всегда было его задушевной, хотя, увы, недостижимой мечтой!

Что же это? Безумие? Гениальность рядом с безумием? Или все же торжество силы воли? Я не знаю...