5

Кажется, это было сознательное знакомство с португальской прозой. И какое! Теперь мне понятны кивки в сторону Золя и закрепление за Эсой де Кейрошом звания короля португальского натурализма: большая часть действующих лиц — как минимум недалёкие, а то и вовсе неприятные типы. Не можешь себе позволить полностью пожалеть и простить Амелию, заложницу сначала маминого кружка богомолок, а потом и падре Амару. Кстати о последнем. Его собственнические замашки выписаны в самом деле блестяще и не вызывают и тени умиления, в отличие от всяких кумиров не самых умных современных девочек.

После этого он оглушал её цитатами из самых прославленных источников. Святой Клементий говорил: «Священник – это Бог на земле»; святой Иоанн Златоуст сказал: «Священник – посланец Бога, передающий на землю его повеления». А святой Амвросий писал: «Между величием царя и величием священника такая же пропасть, как между свинцом и золотом!»
– Тут перед тобой золото, – говорил Амаро, похлопывая себя по груди. – Поняла?

И она верила в это и только боялась, что высокий сан разлучит их, вынудит его покинуть Лейрию. Всепоглощающая, всепроникающая страсть отняла у неё разум, сделала тупой ко всему, что не касалось сеньора настоятеля и их любви. Да и сам Амаро не допускал, чтобы её занимали посторонние мысли или интересы; он не разрешал ей даже читать романы и стихи. Для чего ей лишние знания? Какое ей дело до того, что происходит на свете? Однажды она с увлечением стала рассказывать ему, что граф де Виа Клара даёт бал, и Амаро был оскорблён этим, как изменой. При следующем свидании у дяди Эсгельяса он обрушил на неё чудовищные упрёки: она тщеславная вертушка, распутница, исчадие сатаны!..
– Я убью тебя! Понимаешь? Убью! – кричал он, хватая её запястья и испепеляя бешеными, горящими глазами.

Несмотря на это, я бы не стала называть роман антиклерикальным: падре Силвериу, конечно, любитель покушать, но в целом он безобиден. В глуши отсиживается аббат Ферран, замечательный пастырь, которого даже пугают длиннющие списки грехов городских святош. На лоне природы ему и лучше, с другой стороны – обидно за старушку Португалию. Ближе к концу аббата попытается размазать доктор Говейя, удачно ли – судите сами. Для меня всё достаточно прозрачно:

Пусть! Если она [церковь] и вправду так унижена, тем больше оснований жалеть и любить её!

Для меня это скорее роман о тотальном распаде, разложении. Сволочь остаётся сволочью, а Империя Солнца скоро окажется на свалке истории, если уже не оказалась. Вы только поглядите на это шикарное начало последнего абзаца и последний поклон Камойншу:

И весь этот обветшалый мир медленно куда-то тащился под ярким небом благодатных южных широт… И все трое – деятель государства и два столпа церкви, – стоя локоть к локтю у решётки монумента и горделиво подняв головы, радовались величию и славе Португалии – здесь, у подножия этого памятника, под холодным бронзовым взглядом старого поэта. Прямой и неподкупный, он стоял, развернув сильные плечи, с книгой на груди, со шпагой в руке, в окружении летописцев и бардов своей древней родины – той родины, что ушла навеки и самая память о ней померкла.

Adeus.

P.S. Единственное, что подпортило удовольствие от чтения — странное игнорирование переводчиком особенностей португальской фонетики. Никаких неприличных сочетаний там не получается, а русский человек не должен сломать язык об Амару, Карлуша, Жуана Эдуарду и Эшкулаштику. Не надо так.