1

А давайте сегодня поговорим о тайных желаниях и лицемерии? Нет, я помню, что это рецензия на книгу. Но не моя вина, что такая вещь как сюжет, приключения и события автора не волнуют. Не введитесь на название, темного мира там нет, а интриги хоть и есть, но для того, чтобы вникнуть в их суть, продравшись через мутную вязкую субстанцию мыслей автора, нужно приложить столько усилий, что меня на такой подвиг не хватает. Да и зачем стараться, если, по понятиям автора с кухаркиным менталитетом, их место двадцатое - где-то за лепкой пельменей, сводничеством рабынь с принцами, организацией свадеб, проталкиванием идей феминизма в восточной стране, выбором наряда, в коем приличной девушкой подобает сидеть на цепи в плену у колдуна и созданием купальников из шаровар.
Где-то фоном проходят то похищения мужа Тарессы, то ее самой, то ультиматумы от черных магов белым, о том, что будет, если белые не отдадут такую ценную Тарессу им, те самые путанные интриги… Не интересно ей было о них писать. Гораздо важнее пропихнуть в массы свою жизненную философию, которая на поверхности выглядит как стремление к миру во всем мире, неприятие злобы и жажды власти, и любовь к свободе. Похвально, да? Но не верьте ей. На самом деле под всей этой высокопарной мишурой скрывается одно-единственное стремление:

…как связать заботы мира с моими собственными желаниями и не забыть про всех остальных, кому нужно обязательно помочь.

Вот этим героиня всю книгу и занимается, беспардонно вмешиваясь в чужие судьбы, перевоспитывая не просто взрослых, но пожилых уже мужчин, навязывая чуждые миру, в котором оказалась, традиции и убеждения. Она считает себя вправе требовать чего-то от окружающих и злится, если их планы вдруг идут вразрез с ее сиюминутными нуждами. Так, например, она обижается на напарника, которого не оказалось на месте в тот день, когда на ее мужа напали:

– В тот день, когда тебя украли, – сказала я очень серьезно, – он сбежал в столицу. Я сама его отвела. А потом, когда все вспоминала, поняла: если бы он, как всегда, обедал в тот день с нами, ходящему не удалось бы с тобой справиться. Но я уже простила Тера. Он тогда запутался в отношениях с Синой и сделал так не по глупости или подлости, хотя от этого мне было не легче.

Простила за то, что он ушел по своим делам, не зная о том, что на них готовится нападение? Это Чиркова – и этим все сказано.
И так Таресса ведет себя со всеми, кто не относится к ней с должным дружелюбием. На истеричную жену свекра накладывают заклятие подчинения – и Таресса полностью одобряет это, хотя сама это заклятие на себе испытала и ненавидит его. Ей не нравится отношение свекра к дочерям – и не вопрос, она «из жалости» влезает в их отношения и заставляет совершать несвойственные им поступки. Чиркова даже не подозревает о том, что заставляя свою героиню «из сочувствия» совершать все эти поступки, на самом деле заставляет ее по-хамски распоряжаться чужими судьбами, непрошено влезая со своими идеями.
Но все же главное в этой книге даже не это. Эту рецензию я посвящаю тому, в ком автор воплотила все свои нереализованные фантазии о личном рабе (я всегда подозревала, что все ратующие за мир во всем мире на самом деле хотят беспрекословного подчинения): неуязвимом, сильном, почти всемогущем и, конечно же, до безобразия покорном. Он безропотно в буквальном смысле перекраивает себя, подстраиваясь под сиюминутные желания Тарессы, он не требует какой-то платы за свою работу, кроме одного легко выполнимого желания. Его даже кормить не надо. А Тарессу он обожает слепо и беззаветно просто так, потому что она – это Она. Угадайте, кто это может быть?
Кто казал «муж»? Я вас умоляю, муж у кухарки давно и прочно под каблуком. Он и нужен-то только затем, чтобы за ним можно было ухаживать, когда он болен. Еще он должен ее все время целовать и дарить цветы. Ну и вообще, каждая уважающая себя кухарка должна быть замужем, ибо непорядок. Так что нет, это не муж.

Смотреть разгадку...

…
Это Дракоша.
Сейчас объясню. Таресса нарисовала на окне Дракошу. В него подселили духа, и он ожил. А потом в один прекрасный день вышел из стекла, и вырос, защищая мужа Тарессы. С этих пор события понеслись галопом и Дракоша стал внезапно из стеклянного стальным, но все равно остался стеклянным, но жидким и поэтому мог менять форму. Вот вам для иллюстрации одна из (подчеркиваю, одна из) трансформаций Дракоши:

Дракоша был размером со средний автомобиль и напоминал сквозь марево дождя небольшой скрепер или погрузчик, оформленный дизайнером под монстра. Очень внушительного и злобного монстра.
По хребту шли поблескивающие сталью острые шипы, многочисленные зубы загибались, как у гигантского удава, грудь посверкивала мозаикой из стальных и железных чешуек, лапы венчали внушительные когти, а из-под лежащего на земле пуза выглядывал округлый бок огромного, как бочонок, шара

Я не могу себе этого представить, но может у вас фантазия получше? Заодно объясните мне, когда это бочонки вдруг стали шарообразными?
Он научился прятать у себя в животе мужа Тарессы, чемоданы, врагов и прочие нужные вещи так, чтобы они не задохнулись. Он начал использоваться в качестве транспорта, кресла, носильщика и отопительной батареи. Еще он научился трансформироваться в мужчин, и Таресса использовала его для вызывания ревности. Он стал охранником для всех, кого Таресса считала нуждающимися в охране (причем мнения объектов она и не спрашивала, тупо дракона отправляла). А за все свои услуги он выклянчивает у Тарессы особую милость: почесать пузико. Это проклятое пузико чесалось каждые две страницы и уже к середине книги, я уже начала мечтать о том, чтобы кто-нибудь уже его разбил. А еще этого Дракошу постоянно волновало, как же он вернется в свое стекло и поместится в нем, если он так вырос. Но Чиркова найдет выход в любой ситуации. Здесь я не могу не процитировать:

Дракоша оказался на редкость сообразительным и непредсказуемым – он расположился на потолке. Растянулся по нему шатром, посверкивающим стальными шипами, к которым питал особую слабость, опустил по сторонам от окон лапы, хвост обернул аркой над входной дверью. А из каждой лапы вырастил шею и поместил в каждое окно по зубастой голове. Почему-то головы получились разными – те, что скалились в окна, выходящие на дорожку, были одноглазые, как циклопы, а те, которым достались боковые окна, – слепыми. Очевидно, многоглазие дракошу напрягало.

Вам все понятно? Мне нет. Зачем растить головы из лап и по одному глазу на голову? Моя фантазия пасует. Но мне становится легче, когда я понимаю, на что это может быть похоже:

Но одного Дракоши жадной Вере Чирковой мало. И она заставляет его клонироваться:

– Дракоша, – сказала я, поглаживая последнее пузико, – ты уже вырос очень большой, и это очень хорошо. Но ты всего один. А мне очень нужно охранять Дэса и дверь, чтобы эти три чужие женщины, что разговаривают с Хенной, больше никогда не приходили в наши комнаты. Давай ты сейчас попробуешь отделить вот отсюда, с конца, двух небольших дракошиков. Ты же не просто кусок железа, а дух. Значит, вполне можешь поделиться.
– Дракоша попробует… – с сомнением сказал монстр, и сидящее в крайнем пролете изображение начало потихоньку истончать связь с остальным телом.
Это было не так трудно, на мой взгляд – ставший ажурными фрагментами арок дракоша не превышал в местах переходов толщины человеческой руки… но он явно трусил. Истончившись до толщины карандаша вязкая, как пластилин, полупрозрачная перемычка вдруг снова затвердела, стала металлической и колючей.
– Ну чего ты боишься, дракоша? Ведь сознание у тебя магическое – значит, распределено по всему телу. – Я не знала этого точно, но мне казалось, что иначе быть не может.

Я не буду этот отрывок комментировать. Выводы, с какого-такого конца начинают отделяться драконы, делайте сами. Скажу только, что на двух клонах Таресса не остановилась, а заставила бедного Дракошу отпочковываться 15 раз. И тут перед ней встала страшная проблема. Все драконы были одинаковыми. Как их идентифицировать? Вот как бы вышел из положения любой нормальный человек? Присвоил бы драконам номера: первый, второй третий. Раскрасил бы их краской, например: красный, синий, зеленый… Да? Но Вера Чиркова – не «любой нормальный человек», она не ищет легких путей. Она присваивает драконам… буквы. И зовет их: Д-А, Д-Б, Д-В. И так всю вторую половину книги:

– Таресса, я привел Д-О, Д-Н, Д-Л и Д-М.
– Приставь их на этот вечер к Инфиру, Райвору, Зигерсу и Силмору. Они тоже хотят немного покататься, – приказала я, и дракоши помчались исполнять приказ.

На этой восторженной ноте позвольте завершить и без того растянутую оду скрытой мании величия Веры Чирковой. Продолжение следует.