5

И всё-таки я люблю романы, написанные женщинами. И о женщинах. Потому что кто, как не мы, по-настоящему нас знает? Впрочем, в романе Марины Степновой мужчины тоже есть. Разные, интересные. Среди которых и Лазарь Линдт. Гениальный учёный; человек, посвятивший свою жизнь науке; дважды любивший — самозабвенно, жарко, глубоко, и оба раза — безответно. Сначала — женщину, что была намного старше, потом — совсем девчонку. Словно пытаясь обмануть время: заглянуть в прошлое через Марусю, обмануть настоящее — через Галочку... и, наконец, исправить будущее и обрести прощение — через Лиду. Но Лида — это потом, Лида это другое...

А сначала была любовь. И Маруся. Удивительная, ясная, ранне-осенняя Маруся, неугомонная пташка, счастливая тем, что есть, сотканная из чистого света, из тёплых солнечных лучиков и тонких радужных переливов. Марусин свет питал Лазаря долгие годы. Подобно мотыльку, он не мог от него оторваться, кружил и кружил рядом, собирая крупицы чужого счастья, согреваясь в его по-домашнему тёплых ладонях, обретая в нём собственную завершённость. Марусин свет — то, чего потом больше всего не хватало Лазарю, то, что он так обречённо и безнадёжно искал и что случайно померещилось ему в юной лаборантке Галочке. Впрочем, померещилось ли?

Марусин свет был любовью. И жизнь Маруся любила во всех её проявлениях, и сама дарила любовь миру. И то, что Лазарь увидел в Галочке в момент первой встречи было не чем иным, как отголоском той самой любви... Не отголоском даже — едва наметившейся возможностью. Слабый свет, неокрепший, слишком хрупкий, чтобы удержаться на яростном ветру без посторонней помощи, без подброшенного во время полешка... И при этом способный ослепить изголодавшегося по этому свету человека. Ослепить и навсегда потухнуть. Галочка, распахнувшая дверь лаборантской, только тогда и вспыхнула для Лазаря... один раз за всю долгую совместную жизнь.

Галину Ивановну, наверное, можно было бы назвать бесчувственной стервой, сухой, жестокой, равнодушной. Можно было бы, но... Степнова не создаёт типичных персонажей. Все её героини глубоки, сложны и объёмны. И Галина Ивановна, словно вымерзшая изнутри, с душой, покрывшейся толстой коркой льда, оказывается самой несчастной из всех трёх женщин Лазаря. Несчастнее даже собственной внучки Лидочки, чьё счастье закончилось в пять лет на берегу тёплого Чёрного моря.

Потому что, несмотря на внутреннюю и внешнюю изоляцию, на эмоциональную пустоту и изнуряющие физические и психические нагрузки, Лидочка каким-то непостижимым образом умудрилась глотнуть Марусиного света. То ли книжка Молоховец из бабкиного книжного шкафа помогла, то ли сам Лазарь Линдт, где бы он ни был в годы одинокого Лидочкиного детства, поделился с ней частичкой Марусиной любви. И Лидочка эту частичку сохранила. У неё ведь, по сути, больше и не было ничего, что стоило бы беречь и хранить. Отблеск Марусиного света в измученном сердце и мечта о доме — вот и все Лидочкины сокровища. Немного, казалось бы, но на жизнь хватило. На всю жизнь, между прочим.

А тема Дома в романе Степновой видится мне чуть ли не самой главной. Автор поворачивает её то так, то этак, заходит с разных сторон, заглядывает то в окна, то в двери, не упуская из внимания ни углов, ни чердака, ни подвала. Дом в романе предстаёт и как пространственно-временная единица, и как живое существо с собственной судьбой. И... он один, он в центре мира. Марусин дом. Все остальные места — огромная холодная квартира Галины Ивановны, маленькая тёплая квартира Лидиных родителей, пропитанная девичьими слезами комната в общежитии балетной школы — всё это лишь его отражения, эхо, то гулкое, то едва различимое. Сам же Марусин дом — ещё и перекрёсток судеб, на который в разное время ступают все героини романа, точка отсчёта, место, где исполняются желания, где человек получает то, что ему действительно нужно, и где действует великая домашняя магия. Та, что крепче самого крепкого камня.

Ну и напоследок нельзя не сказать хотя бы пару слов о том, как роман написан. Потому что читать его — сплошное удовольствие. Степнова пишет ярко и сочно, может быть, местами избыточно ярко и сочно, но... у меня от такой манеры письма дух захватывает, честно. В общем, я в восхищении.