5 "Это мир исполняет свой долг"

Одна из немногих настольных книг, которые перечитываю иногда просто частями.

Не могу сказать, что Ремарк относится к числу любимых писателей, да и если затрагивать период Первой Мировой войны, то Луи-Фердинанд Селин - Путешествие на край ночи намного сильнее. Однако этот роман о деромантизации войны, о том как попавшие в мясорубку молодые мальчишки пытаются выжить и остаться людьми, о простых истинах, что война – это некомфортно и умирать не хочется, о простой философии простого человека на войне, приправленный изрядной долей солдатского юмора, стал любимым ещё после первого прочтения в институте.

Ремарк честен с читателем. Ещё в эпиграфе он заявляет, что не собирается никого осуждать и ничего анализировать, а просто честно поведает о том, каково это – жить с постоянным присутствием смерти за спиной. И он действительно выполняет своё обещание. Каждому его слову веришь, каждому его герою сопереживаешь, представляешь, что война, – она действительно может быть вот такой. И пусть он пробыл на фронте немногим меньше двух месяцев, читая этот роман понимаешь, что он знаком с предметом исследования не понаслышке.

Война в романе периферийна. Она служит всего лишь фоном, на котором разворачивается полотно людских судеб, но мы видим, как на войне важна товарищеская поддержка и как важно там оставаться человеком.

Ремарк играет с нами в необычную игру. Сначала герои часто видят красоту вокруг себя. В текст часто проникают описания неба, деревьев и другой красоты. Постепенно накаляя градус сопереживания в повествовании, он оставляет запрятанные кусочки красоты, но мы, вместе с героями, видим их всё реже и реже.

Вокруг становится тише, однако крики не прекращаются.
— В чем дело, Альберт? — спрашиваю я.
— Несколько прямых попаданий на соседнем участке.
Крики продолжаются. Это не люди, люди не могут так страшно кричать.
Кат говорит:
— Раненые лошади.
Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели. Детеринг встает во весь рост:
— Изверги, живодеры! Да пристрелите же их!
Детеринг — крестьянин и знает толк в лошадях. Он взволнован. А стрельба как нарочно почти совсем стихла. От этого их крики слышны еще отчетливее. Мы уже не понимаем, откуда они берутся в этом внезапно притихшем серебристом мире; невидимые, призрачные, они повсюду, где-то между небом и землей, они становятся все пронзительнее, этому, кажется, не будет конца, — Детеринг уже вне себя от ярости и громко кричит:
— Застрелите их, застрелите же их наконец, черт вас возьми!

Смогли ли вы увидеть кусочек красоты в этом описании? Приостановили ли ваше чтение слова «внезапно притихшем серебристом мире»? Я увидел их случайно при каком-то третьем или четвёртом прочтении. И именно в этом для меня состоит главная гениальность этого романа с точки зрения «как». Вместе с героями вы погружаетесь в грязь и ужасы войны, переставая замечать красоту вокруг. Потому что кому важен притихший серебристый мир, когда вокруг стоны раненых лошадей.

Увы, но актуальность этой книги видимо не иссякнет уже никогда. Её нужно читать и перечитывать как живой памятник тому, что такое война в сознании простых людей, попавших в её жернова практически по собственному желанию.