5 Остросюжетный философский роман по определению самого автора

Мы хотим жить собственной волей. Я жила собственной волей, а Психея жила моей, и никто, кроме меня, не имел на неё права. Конечно, вы скажете, что дали ей радость и счастье, подобных которым я не смогла бы ей дать, и посему я должна радоваться вместе с ней. С чего бы? Почему мне должно быть дело до какого-то нового, ужасного счастья, которое не я ей дала и которое разлучило нас? Неужто вы думаете, что я хочу, чтобы она была счастлива любым счастьем? Да лучше бы Чудище разорвало её в клочья у меня на глазах!.. Свою собаку я смогу прокормить сама, ей не нужно лакомств с вашего стола. Вы что, не помните, чья это была девчонка? Моя. Моя!

Прочитала первую главу, закрыла книгу и внимательно посмотрела на обложку. Это точно ли Льюис? Слишком уж нестандартный для него сеттинг дохристианского царства где-то в песках, да и в целом как-то... необычно (и, хотя я знаю его как отличного писателя, "необычно" здесь в хорошем смысле). Потом заглавной темой сделалась разрушительная, всепоглощающая, эгоистичная любовь, приносящая больше мучений, чем радостей, и я успокоилась - да, это точно он.

В середине шло тяжеловато. Я снова столкнулась с проблемой, знакомой по "Мерзейшей мощи" и говорящей нехорошо скорее обо мне, чем о тексте: основное читается с трудом, а разные веселые приключения - очень даже (как Оруаль на мечах училась драться, как она царевичу зад надрала, как государством рулила). Некоторые диалоги с ослепительной Психеей почти невозможно читать, такие они тоскливые, но это компенсируется последним их разговором на Горе, который вообще хочется записать где-нибудь себе на руке.

Мотив сокрытия лица. Вот Оруаль уверяет Психею, что красивое лицо не прячут, а вот в следующем кадре сама заматывается в платок, чтобы скрыть свое уродство. Что. кстати, с ее уродством? Нам с первых строчек дают его как нечто неоспоримое, и это говорит не только сама ненадежная рассказчица, но и остальные персонажи (правда, через ее уста), но мне кажется, что оно могло быть и не таким уж навсегда вычеркивающим ее из мира женщин. Может быть, Оруаль снова слышала только то, что выбрала слышать.

Момент, который запал в голову и полюбился: вот Царица собирает первую Гломскую библиотеку, перечисляет ее состав, и там находится утраченная трагедия Еврипида. Неясно, когда происходит действие, но, может быть, Оруаль была почти его современницей. Еще момент: когда мельком, будто бы походя, злодейка Редиваль, для которой расказчица не жалела черных красок, вдруг оправдывает себя, и это ставит под сомнение вообще все, что Оруаль говорит.

Опять не знаю, как оценивать и что сказать напоследок, но книга очень сильная и женские характеры что надо (где-то читала, что это присутствие Джой научило Льюиса, как их нужно написать - вполне верю).