3.5 Бритва Хэнлона

Очень давно я хотела познакомиться с этой книгой Светланы Алексеевич. Столько вокруг нее витало разговоров – кто-то говорил, что это нечто, что должен прочитать каждый, кто-то с пеной у рта доказывал, что эту книгу нужно сжечь, уничтожить, что она преступна. Я, если честно, даже не знала, что ждет меня, в какую категорию попаду я, какую реакцию вызовет книга. Точнее, отчасти, я понимала, какую реакцию должна вызывать такая книга, это и отпугивало, и привлекало одновременно. Щекотать нервы многие себе любят – триллерами, ужасами, я не исключение, но совсем другое дело, когда речь идет о событии реально происходившем, да еще и по масштабу мало с чем сравнимым.
Среди основных претензий я слышала, что все то, что написано в книге – вымысел, полнейшая чушь, имеющая с реальностью весьма отдаленное сходство. Шли разговоры о том, что в книге такое множество не состыковок, что называть ее документальной литературой нельзя ни в коем случае. И Алексеевич разве можно автором назвать? Поездила, собрала пару историй от якобы очевидцев, за это ей нобелевскую премию?
Я очень далекий от документальной литературы человек. Я решила на всякий случай ознакомиться с определением, чтоб установить для себя границы этого жанра.

Документальная проза – особый литературный жанр, для которого характерно построение сюжетной линии исключительно на реальных событиях, с редкими вкраплениями художественного вымысла. Документальная проза основана на воспоминаниях очевидцев, документах. Также могут использоваться воспоминания самого автора. При этом авторская точка зрения проявляется в отборе и структурировании материала, а также в оценке событий.

Итак, если судить по этому, то книгу определенно можно и нужно отнести к документальной литературе, сомнений быть не может. И авторство оспорить тоже было бы как минимум странно. Ряд вопросов к материалу у меня все же имелся. Например, к исторической справке, в которой говорилось о том, какое наказание понесли работники ЧАЭС: Дятлов умер в тюрьме, Брюханов «отбыл срок от звонка до звонка», Фомин «сошел с ума». Меня это смутило сразу, потому что я точно смотрела когда-то интервью Дятлова, записанное после его освобождения из мест лишения свободы, полезла в интернет, да – в 1990 году его освободили, как я поняла, отпустили доживать. Брюханов тоже был освобожден досрочно – в 1991 году. Фомин, и правда, был признан невменяемым и переведен после досрочного освобождения в психиатрическую больницу. Причина этих неточностей мне не ясна, она добавляет драматизма? Нет. Тогда зачем? Если это ошибка, то, как по мне недопустимая для того, кто претендует на достоверность. Но, если честно, это как будто бы и не так важно, акценты здесь расставлены на другом – на жизни после аварии, на том, что пережили и все еще переживают люди. К их рассказам, кстати, тоже периодически вопросы появлялись. Приведу пример, с историей Николая Калугина, который выкрал дверь из Припяти. Оказывается, сталкеры нашли квартиру Калугиных в Припяти, дверь – на месте, они говорят, что все это легенда, подтверждений не нашли. Но все подобного рода неточности вряд ли можно предъявлять Светлане Алексеевич, она выступает лишь средством передачи информации, а не источником.
Источников этих в книге множество, истории одна пронзительней другой, а потому мне хотелось узнать, как сложилась судьба этих людей. Кто-то скрывал свое имя, чьи-то имена были указаны. И я полезла в интернет, чтоб их отыскать, но, увы, почти ничего не нашла. Это смутило. Я знаю лично несколько человек, которые были ликвидаторами в Припяти. И вот их имена в сочетании со словом «ликвидатор», «ЧАЭС» и т.п. мгновенно опознаются гуглом и выводят меня на какие-то статьи с информацией об этом. Я могу найти информацию обо всех 115 жителях моего города, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Но вот не о тех ликвидаторах, кто указан в книге Светланы Алексеевич. Не хранит интернет записей и об указанных учителях, преподавателях, врачах, кинооператорах… О некоторых кое-что нашла, но это были единицы (доктор биологических наук Фирсакова, председатель фонда «Детям Чернобыля» Грушевой, журналист Анатолий Шиманский, разумеется, Людмила Игнатенко). Хотелось бы знать, а что там с остальными? Жаль, что не нашла, может какие-то имена изменены, может что-то еще.
Да, были какие-то явные странности с дозами облучения. Я не врач и не физик-атомщик, но как будто бы не могут дети рожденные в 1985-87 годах иметь дозу облучения, превышающую ту, которую получили пожарные, принимавшие участие в тушении пожара на станции в первые часы аварии, а также работники ЧАЭС, находившиеся на месте в момент взрыва. Если так, то нужны какие-то пояснения. Где-то наоборот смертельной дозой указывалась та, которую даже близко не считают таковой. Кто-то видел у себя в огороде разноцветные камушки, принимал их за цезий, кто-то видел радиацию в виде насыпи белых хлопьев. Опять же все это передает то, насколько люди были не готовы, не информированы, насколько они далеки от понимания того, что на них обрушилось.
Да, минусов у книги масса, в целом, мне такой стиль повествования не очень нравится (мои ожидания – мои проблемы). Какие-то люди, о которых мало информации, кто они, откуда, чем жили до, чем живут после, что именно произошло с ними. Моя натура требует больше фактов, а не обрывки воспоминаний, иногда бессвязных. Возможно, такое работало 20 лет назад, но человек современный просто обязан искать информацию, проверять все и вся. И это не блажь, это необходимость в том мире, в котором мы живем. Можно сказать, конечно, что речь идет о страшнейшей трагедии в истории человечества, до сих пор открытой ране большого количества семей, а вы везде хотите найти изъяны, обесценить, но я ведь не оцениваю трагедию, а книгу. Недостаточно написать книгу о Чернобыле, чтоб она стала хорошей. Не раз герои говорят о том, что интервью у них берут регулярно, все журналисты при этом не очень заинтересованы в достоверности, всем нужно подать тему поострей, позабористей, искромсать душу читателя в клочья. Надо сказать, что нечто подобное происходило со мной при прочтении, именно поэтому я сейчас ощетинилась, это как защитная реакция, мне необходимо переключиться на что-то поддающееся логике, потому что концентрироваться на историях сложно и страшно. Мне кажется, я все еще пытаюсь осознать, что все то, что произошло на самом деле, это не художественный вымысел, не ужастик, не фильм-катастрофа, а реальность. Да, я знаю, что реальность, но не осознаю до конца, а когда начинаю идти к этому осознанию – волосы дыбом встают и я разворачиваюсь.