4

Чудовищно остроумный и образованный молодой человек является по неожиданному приглашению в замок барона фон Эренфельда, дочери которого симпатизирует, однако вместо барона нарывается сперва на неприятеля детства, потом на призрак барона, а далее на шторм потусторонней активности, сигналом к которому становится военный парад довольно агрессивного столового серебра. Обо всем этом главный герой рассказывает в письмах приятелю, обстоятельно, изящно - и постоянно отвлекаясь на попутные воспоминания, размышления и посторонние тексты, так что к десятому месяцу переписки сам отчаивается довести рассказ о нескольких колдовских часах до хоть какого-нибудь завершения.

Роман Шмараков – доктор филологии («Символический подтекст романа Ф.М. Достоевского “Бесы”» и «Поэзия Клавдиана в русской рецепции конца XVII – начала XX вв.»), переводчик с латыни, знаток всевозможной классики, puppet master и автор блога, постоянно генерирующего массовые веселые умствования. Книга, в общем-то, такая же – закрома дико смешных, местами невыносимо прекрасных умствований, знакомство с которыми заставляет правильного читателя то поджимать пальцы от удовольствия, то, бурча, лезть в словари. У этой книги читатель может быть только правильным - но никак не широким, увы. И дело даже не в формально элитаристских особенностях романа «Каллиопы, дерева, Кориска», который от названия и до примечаний построен на античном базисе, строгом, суровом и все такое, а в том, что мы на этом базисе ногу сломим всем чертям назло. Если бы античные статуи дошли до нас в первозданном виде, мы бы могли восхищаться не только изгибом рук милосской Венеры и суровым ликом самофракийской Ники, но и насыщенностью тонов, а также контрастностью цветового рисунка. Сейчас идея раскраски мраморных памятников кажется чудовищной, хотя казалось бы. А Шмараков, по сути, занимается ровно тем, что мастерски и по всем правилам, которых мы не знаем, рисует портрет эпох поверх слепого белого лица, которого мы опять же не знаем – и боевой раскрас воспринимаем либо как странную шутку, либо как высоколобое кощунство.
При этом автор крайне обаятелен и дружелюбен, и готов не отпускать обиженным никого: не зрящий замаха Лукиана проникнется слогом Джерома или заходами Гашека (я уж молчу про готический роман как класс и школу) – впрочем, и не проникшийся может оценить фразу типа «Я хотел украсить его головой свой забор, как Эномай, но, во-первых, у меня нет забора, а во-вторых, я подумал, что вторую голову найду нескоро, и чувство симметрии заставило меня быть гостеприимным». А таких фраз в книге – в общем, там все фразы такие. Шмараков большой мастер, и мастер самостоятельный, сам выбирающий, к какой из сотен традиций относится сегодняшний фрагмент.
Это, понятно, не подействует на читателя, который предпочитает быть обиженным, недружелюбным и искренне не понимающим, что «весело» не должно совпадать с «ни о чем не надо думать». Остальным истово рекомендую.