5 Наденьте котелок, возьмите трость, отправление ровно в 8 утра от башни Мартелло – не опаздывать!

Кто бы знал, до чего можно докатиться в процессе чтения «Улисса». Скоро наша маленькая годовщина – три года знакомства. Полтора года назад Молли Блум сказала свои последние слова «я сказала да я хочу Да» - с этого момента я начала переваривать свои впечатления и решилась на еще один круг. Итак.

Первый абзац «Улисса» я могу едва ли не цитировать и не от того, что он мне безумно понравился, а от того, какое количество раз я сталкивалась лбом с быком Маллиганом в желтом халате. Тогда я изменила стратегию и отправилась на раскопки. Назад я вернулась уже с Умберто Эко, Владимиром Набоковым и прочитанными произведениями Джойса. Стало легче, но ненадолго. Мне стали известны многие секретные места на карте и то, что меня ждет в конце. В какой-то момент все стало похоже на препарирование.

Длинный холодный металлический стол. Над ним нависает огромная круглая лампа. Свет такой яркий, что вокруг все пространство тоже становится белым. На столе лежит «Улисс». По левую руку от меня стоит С. С. Хоружий – следит за ходом операции и осторожно направляет меня. По другую сторону стола стоит У. Эко и В. Набоков в белых халатах, которые с невероятным энтузиазмом говорят: «Тыкни сюда! А ну-ка, ты там посмотри! Там еще сделай надрез! Держи скальпель – резани-ка здесь, да поглубже!». Так лекция по зарубежной литературе от Набокова и «Поэтики Джойса» от У. Эко закончились, и я поспешила снять с себя белый халат и закинуть скальпель куда-нибудь подальше. Начался второй том романа.

Тут началось самое интересное. Второй том я решила начать в полном одиночестве (разве что, в комментариях по-прежнему встречаться с Хоружим). Но тут я вспомнила, что в первом томе меня привлекла 6 глава («Аид»), она про смерть, там много юмора («Черствые пирожки ссохлись вместе: пирожки для покойников. Собачья радость.»; «Сыр – это труп молока»; «- Какое несчастье, надеюсь, это не кто-нибудь из близких? – Раз уж так вызовем у нее сочувствие»). Во второй раз, когда я читала эту главу, я пришла в дикий восторг – то ли от того, что стала интересоваться смертельной тематикой, то ли от того, что распробовала черный юмор. После этого я вернулась к первой главе и решилась пройтись везде заново на случай, если упустила что-то диковинное.

В четвертой главе («Калипсо») я встретила легендарное «Метим псу хвост» Молли и хореглазого свинопродавца (что еще для счастья надо). Был еще один эпизод с газетой и туалетом, который напомнил мне причуды Гаргантюа с пушистым гусенком. Кстати, оказалось, что рассказ в газете, который читал Блум, это подростковый рассказ Джойса, который он отправлял на конкурс (остальные подробности про газету и Блума излишни).

В главе 11 («Сирены») прекрасно все: «Беспардон дондондон», считалочка про дохлого пса и потрясающая фраза «Заблумшая душа». Эта глава музыкальная – фуга в прозе. К тому моменту, когда я подобралась до нее, удалось пополнить сокровищницу «Улиссом» в оригинале и прочувствовать насколько мелодична эта глава. Полностью на английском Джойса не осилила, но некоторые эпизоды -  если обращать внимание не на смысл и не ломать голову как это переводится, а уделить внимание звучанию – настоящая симфония (иногда с вкраплениями скрежета ножа по стеклу).

14 глава («Быки солнца») – Развод и девичья фамилия! – подумала я, когда продиралась сквозь это безумие. По сюжету вот-вот родится ребенок, а по стилю вот-вот родится язык. Эта глава оказалась реальным испытанием, своего рода проверка – готов ли ты пойти дальше, чтобы добраться до Итаки, или так и останешься здесь. Абсолютно зубодробительно! После этой главы настроение было разговаривать в той же манере: Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!

15 глава («Цирцея») производит особое впечатление на читателей. Мне посчастливилось угодить в сообщество по интересам, где всех объединяет «Улисс», и есть возможность поделиться своими думами и впечатлениями от чтения. Многие, кто делился, говорили, что 15-я глава «ненормальная», «страшная», «дикая». Я знакомилась с этой главой в разных эмоциональных состояниях. Когда на горизонте было облачно и стояла относительно нормальная погода, в процессе чтения казалось, будто кто-то пересказывает свой чудаковатый сон и думаешь про себя: «Где наливают такой чай и как часто его надо пить для такого эффекта?». Но когда горизонт был затянут самыми темными тучами и бушевал самый сильный шторм, становилось действительно очень жутко и напряженно, ты сильнее и сильнее погружался в эту неприятную удушающую субстанцию и не знал, выберешься ли. Если убрать на второй план все эмоциональное, то эта глава дала мне новый виток интереса к Шекспиру.

18 - «Пенелопа» - как не горестно, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Всеми силами я упиралась в землю и не позволяла себе приблизиться к последней главе, потому что все это огромное путешествие стало дорогим для меня и мне не хотелось, чтобы оно когда-нибудь закончилось. Поток сознания штука страшная и невероятно притягательная, в итоге решилась в него нырнуть. Это было невероятно настолько что словами не описать ни одного знака препинания сиди и думай к чему относится эта мысль но чем дальше проваливаешься в поток тем понятнее он становится хоть мысли Молли и прыгали туда-сюда и вот ты уже разгрыз этот поток сознания и примерно понял о чем она говорит и что чувствует и думаешь вот это да ай да Джойс что вытворил как накуролесил как покуражился и если спросить меня хотела бы ты когда-нибудь снова перечитать я бы сказала да я хочу Да. (прошу прощения, и впрямь затягивает).

Когда я дошла до точки, я совершенно не понимала, что теперь делать, какое-то странное опустошение, потому что на протяжении долгого времени это твое своего рода хобби, а тут раз и все. Когда я читала «Улисса», я стала замечать его в реальной жизни – сны про «Улисса» (и такое бывало), какая-то цикличность во всем, отсылки к Джойсу в книгах, которые читала, в лекциях и интервью, которые смотрела. Еще странная особенность – «Улисс» со временем меняется. Сначала моими любимыми главами были вторая и одиннадцатая, спустя время шестая, сейчас пятнадцатая и восемнадцатая.

Спустя время, совершенно случайно мне попался «Улисс» в начитке В. Лебедевой. Это было как раз, когда я стала делать ремонт. Так тому и быть! – подумала я – и стала слушать аудиоверсию всякий раз, когда перевоплощалась в строителя. В этот раз по кладбищу мы прогулялись от одного угла потолка до другого, посидели в таверне во время окрашивания синей стены, вспомнили Шекспира и метемпсихоз во времена черной краски. Финальные комментарии я слушала, когда собирала мебель.

В конце аудиоверсии была часть «Вместо послесловия» - ни в одном моем бумажном издании ее не было. Это оказалась очень важная часть, потому что ее писал Хоружий и потому что она действует терапевтически. Ты осознаешь, насколько большой путь от башни Мортелло до лежащей в кровати Молли ты прошел, но совершенно не понимаешь, так ты это сделал или нет, стоило оно того, или нет. Ты еле держишься на ногах, понимаешь, что вот-вот упадешь, ноги не слушаются.

Подходишь к двери дома, на пороге стоит Хоружий, из дома веет теплом. Он смотрит на тебя и радушно приглашает войти. Заходишь в дом, аккуратно трясущимися от усталости руками ставишь трость в угол, снимаешь котелок. Хоружий приглашает присесть на диван. Садишься, становится очень спокойно и тепло. Пару минут Хоружий дает отдышаться, а потом спрашивает: «Ну как?» В голове у тебя столько мыслей, что ты и не знаешь, с чего начать, то ли с того, что чуть не сдался, то ли с того, что мало что понял. Хоружий замечает блуждание в мыслях и не торопит с ответом. Тут ты смотришь на Хоружего, но не произносишь ни слова, глаза наливаются слезами. Спокойным и понимающим голосом Хоружий говорит: «Это ничего, я тоже там бывал». Потом спрашивает: «Переживаешь, что-то не разжевал?». Робкий кивок и взгляд, устремленный в пол. Хоружий: «Все хорошо. Ты только посмотри, какой невероятный путь ты проделал! Это нормально, что что-то ты мог упустить.». Это были очень важные слова. Меня окатило облегчением после такого послесловия, потому что в конце после всего и впрямь кажется, что над тобой интеллектуально надругались, а тут сам Хоружий написал, что не стоит переживать, если чего-то не понял.

Благодаря этому путешествию, я открыла для себя большое количество новых авторов, мне кажется, что нынешний литературный вкус во мне воспитал Джойс. Во время чтения я перебивалась Воннегутом и совершенно спокойно относилась к причудливым замысловатостям автора. В какой-то момент набрела на Х. Томпсона и с радостью прокатилась в Лас-Вегас. Потом подтянулся Д.Ф. Уоллес и его «Бесконечная шутка», «Муравечество» Ч. Кауфмана, Ж. Перек и М. Павич, «Иерусалим» А. Мура, «Мертвый отец» Бартелми, Стерн и другие редкие птицы. Как будто разблокировалось множество точек на карте и секретных мест. У. Эко после нашего знакомства остался у меня и как настоящий джентльмен занял одну полку на стеллаже. Мне явно стало нравиться все диковинное и причудливое с разными вывертами – никакого табу. На стеллаже выросла и не перестает расти «смертельная полка», где собраны танатологические изыски. Стала интересоваться книгами о литературе, прониклась чувством к Проппу – стала превращаться в филолога, у меня почти выросла шаль (но что-то уберегло).

После Джойса уже ничего не страшно (Пруст - исключение). Кажется, если бы я с ним столкнулась по академическому долгу, я бы не питала к нему никаких теплых чувств, а очень искренне возненавидела бы. В сообществе по интересам мы мечтаем оказаться 16 июня какого-нибудь года в Дублине, чтобы засесть в кабаке и после пройти по всем местам романа. Для меня этот роман представляет огромную ценность, не из-за кучерявых вывертов, а из-за того, что меня с ним связывает. Употребляла нежно, смаковала сердцем!