5

Для тех, кто интересуется жизнью эпохи Средневековья, эта книга будет весьма полезна. Здесь автор открывает для читателя не столько исторические события, сколько понимание духа того времени, раскрывает как именно совершался переход в Ренессанс и дальше в Возрождение. Развенчание романтических представлений о рыцарстве, пышности двора и благородстве, которые мы успели почерпать из художественной литературы на исторические темы.

«Это злой мир. Повсюду вздымается пламя ненависти и насилия, повсюду - несправедливость; черные крыла Сатаны покрывают тьмою всю землю. Люди ждут, что вот-вот придет конец света. Но обращения и раскаяния не происходит; Церковь борется, проповедники и поэты сетуют и предостерегают напрасно.»

В первых главах Хейзинга описывает ужасные картины отчаяния, бедствия, невежества у людей, причем не только низшего сословия. Состояние вечного страха и бессилия довлеет в обществе. И этот страх ещё больше нагнетают клирики, проповедуя добродетели, а в пороки записывая всё подряд.

«Ничто так не нагнетало страх перед жизнью и отчаяние перед лицом грядущего, как это всеобщее отсутствие твердой воли к тому, чтобы сделать мир лучше и счастливее.»

Но именно тогда появляется жажда чего-то прекрасного, что в дальнейшем принимает формы очень странные для нашего современного взгляда на мир. Вместо реформ и изменений, люди начинают «играть», заменяя развитие духовности и культуры видимой пышностью, выдуманными идеалами напускной вежливостью. Так высокомерие превращается в понятие «честь». Церемонии и отношения по иерархическому признаку иногда отдают абсурдом. На самом же деле зависть, корысть и насилие никуда не пропадают, но их якобы не видно за созданной красивой «ширмой».

«Время позднего Средневековья - один из тех завершающих периодов, когда культурная жизнь высших слоев общества почти целиком сводится к светским забавам. Действительность полна страстей, трудна и жестока; ее возводят до прекрасной мечты о рыцарском идеале, и жизнь строится как игра.»

Хейзинга отмечает и причины этого явления:

«Не будучи в состоянии разглядеть за всем этим реальное общественное развитие, историография прибегала к вымыслу вроде рыцарских идеалов; тем самым она сводила все к прекрасной картине княжеской чести и рыцарской добродетели, к декоруму игры, руководствовавшейся благородными правилами, - так создавала она иллюзию порядка.»

На примерах воспевания в литературе позднего Средневековья рыцаря и его прекрасной дамы, и в то же время, описывая настоящие деяния благородных рыцарях, автор этого исторического исследования показывает колоссальную разницу между действительностью и выдумками придворных летописцев.

«Пустая иллюзия, рыцарское величие, мода и церемониал, пышная и обманчивая игра! Действительная история позднего Средневековья - по мнению историка, который, основываясь на документах, прослеживает развитие хозяйственного уклада и государственности, - мало что сможет извлечь из фальшивого рыцарского Ренессанса, этого ветхого лака, уже отслоившегося и осыпавшегося.»

Между тем не происходит развития социального, политического, хозяйственного. Время будто замерло, наблюдая людские спектакли. Однако колесо истории не может стоять на месте, оно лишь то замедляет свой ход, то устремляется вперед с огромной скоростью. Мир нуждался в переменах. В книге «Осень Средневековья» отмечается, что как ни странно, именно рыцарство оказывало воздействие на политику. Рыцарские идеалы, придуманные во Франции, перенимались по всей Европе – даже расчетливые и практичные бюргеры не чурались уподобляться князьям и охотно перенимали внешнюю сторону жизни рыцарского сословия.

Воздействие рыцарства на политическую ситуацию проявлялось, к сожалению, в промахах. Так, как пример, Хейзинга приводит создание Бургундского государства и дальнейший его расцвет, что имело для Франции не слишком хорошие последствия. А начало положило событие 1363 года, когда король Иоанн подарил герцогство своему младшему сыну, что не покинул его в сражении, а старший позорно бежал. Запечатлен сей эпизод был в виде рыцарской доблести, получившей по-настоящему королевское вознаграждение.

Туда же относится и идея крестовых походов, которая олицетворяет контраст между необходимыми политическими, социальными и культурными преобразованиями и по сути бесполезной отвлеченной идеей.

«В этой мысли рыцарский идеал выдвигался на первое место: здесь он мог, должен был оказывать особенно устойчивое воздействие. Ведь религиозное содержание рыцарского идеала находило здесь свое высшее обетование, и освобождение Иерусалима виделось не иначе как священное, благородное рыцарское деяние.»

Однако были и просвещённые умы, которые отвергали идеи рыцарства и даже откровенно насмехались над ними.

«Трезвый реализм, с которым Коммин описывает битву при Монлери, выглядит вполне современным. Здесь нет ни удивительных подвигов, ни искусственной драматизации происходящих событий. Повествование о непрерывных наступлениях и отходах, о нерешительности и страхе сохраняет постоянный оттенок сарказма. Коммин явно испытывает удовольствие, рассказывая о случаях позорного бегства и возвращения мужества, как только минует опасность.»

Такие саркастические умы и побуждали колесо истории совершать вращательные движения быстрее. Однако и от рыцарства, бывшего жизненным идеалом несколько столетий, была и пользы – как бы то ни было, а оно обладало и несло в общество высокие ценности, особенно, что касается нравственности. Однако неизменным не остается ничто. Приходящее новое, обновляющееся, не могло опираться исключительно на непомерно высокие помыслы и иллюзии. В итоге рыцарей сменяют дворяне, а дворян джентельмены.

Йохан Хейзинга подробно разбирает и иные яркие стороны Средневековой жизни. Несколько страниц он посвящает развивающейся культуре, разбирая дух творчества Данте, Петрарки, Лоренцо Медичи и отмечая происходящую в искусстве «стилизацию» любви. Особое внимание он уделяет страстям, разгоревшимся вокруг «Романа о розе», который стал основоположником целой системы установленных форм, олицетворяющих любовь.

В книге рассказывается о символике цвета, что играла огромную роль в отношениях, особенно в любви. И тут автор снова отмечает насколько всё гротескно. Насколько всё усложнено. Даже в проявлениях любви, люди должны были следовать всевозможным установленным церемониям, языку цвета, тайным девизам и эмблемам и т.п. Сейчас просто невозможно себе представить ту ситуацию, когда дама хочет надеть зеленое платье, но вынуждена взять из гардероба голубое, т.к. зеленый цвет означает «новую любовь», в то время как голубой – «верность».

На этом моменте я поняла, что если так и буду подробно расписывать всё, о чем рассказывает в своей книге Хейзинга, пытаясь убедить вас, что это произведение стоит прочитать, то текста будет слишком много. Потому как дальше разбирается и объясняется образность, мышление, рассматривается искусство, и выявляются причины, которые дали ход развитию и переменам. Описывается как бы процесс созревания нового во всестороннем анализе.

Здесь я привела лишь немногое из того, о чем можно узнать, прочитав эту книгу. И главная её ценность в том, что она посвящена именно духу того времени, который Йохан Хейзинга передал великолепно. И даже исторически значимые события, происходившие во времена позднего средневековья уже не видятся отдельными фрагментами, а вкраиваются лоскутами в общее одеяло. Получается общая картина из настроений, состояний, иллюзий, сомнений и прочих проявлений человеческих страстей, глядя на которую, понимаешь, почему всё было именно так. А потому что иначе быть не могло.