4.5 Горький хлеб чужбины

совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына...
Бродский

Продолжаю рассказ о "2666", окончание Части критиков приводит трех из четверки арчимбольдистов в мексиканский приграничный город Санта-Тереса,
который обрел в последнее время очень дурную славу места, где убивают женщин. Не в стиле детектива про маньяка: определенный типаж, возраст. одежда - нет, в С-Т убивают разных. Юных, молодых, беременных, пожилых; богатых и бедных (хотя бедных чаще, много чаще); красивых и некрасивых, после изнасилования и предположительно не по сексуальному мотиву; режут, душат, стреляют, наносят несовместимые с жизнью увечья побоями. По некоторым данным за последние два года убито двести женщин, хотя точной цифры не знает никто. Абсолютное большинство убитых из социальных низов, а еще С-Т в силу географического расположения притягивает множество людей из центральных штатов, мечтающих нелегально перебраться в США.

И вот, писатель-отшельник Арчимбольди, якобы отправлялся туда, чтобы - тут он употребил слово, которое можно перевести и как "разобраться" и как "помочь". По его следам в первой части пускаются Лиз Нортон, Эспиноса и Пеллетье, потому что для них это единственный шанс встретить человека, изучение творчества которого стало их профессией, а желание встретиться со своим кумиром, который кроме прочего стар, ему за восемьдесят - сродни погоне капитана Ахава за белым китом. Не сразу филологи понимают, что планы отыскать в большом городе высокого крепкого старика, который здесь не под своим именем, были утопическими. Но на какое-то время еще задерживаются, цепляясь за какие-то надежды, да к тому же жизнь в Мексике крайне дешева. И знакомятся с Амальфитано, преподавателем философии местного университета, который знает и любит Арчимбольди и даже перевел пару его книг.

Дальше критики из повествования исчезают, "2666. Часть Амольфитано" рассказывает о чилийском эмигранте , который покинул родину после путча 11 сентября 1974. Собственно, потому и неизвестен в тесном мирке арчимбольдистов, что переводы книг мэтра делал для пиратского издания в Аргентине - самой богатой и стабильной из латиноамериканских стран, куда во времена всех переворотов устремлялись политические эмигранты со всего континента. И это одна из сквозных тем книги - принадлежность к преуспевающей группе как маркер значимости. В мире. который декларирует равные права и ценность всякой человеческой жизни, на деле, если тебе не повезло родиться в стране третьего мира, в пролетарской или крестьянской семье, родиться женщиной, наконец - ты можешь быть сверходарена, но для того, чтобы занять даже самую низкую ступень иерархии, тебе придется бежать вдвое, а то и втрое быстрее. Бежать так, чтобы подметки дымились, и это еще ничего не гарантирует.

Амальфитано с дочерью Росой приехал в этот приграничный город, чтобы преподавать в здешнем университете. Прибыл из Барселоны, где закончился контракт, а тут как раз подвернулся этот поганый город, где, с одной стороны, профессорский статус обеспечивает приличный уровень жизни, с другой - все здесь смердит криминалом и мизогинией, и он страшно переживает за дочь, которую вырастил без матери. В этой части достаточно обширный эпизод, посвященный Лоле, бывшей жене Амальфитано, которая бросила его с малышкой, чтобы устремиться на поиски своей безумной любви, одного там поэта. Безумной во всех смыслах, потому что поэт, о котором к тому же доподлинно известно. что он гомик, содержится теперь в сумасшедшем доме. Тема психиатрических лечебниц также одна из сквозных в романе: в первой части критики посещают в одной из таких поэта, отрубившего себе кисть руки, после он прикрепил эту таксидермированную конечность на холст и обрел славу вместе с финансовым успехом, но кукушечкой таки съехал; в четвертой части одна из значимых фигур директор дурдома в С-Т.

В Части Амальфитано мало что происходит на событийном уровне, но Боланьо удивительно по-хичкоковски удается нагнетать в ней атмосферу саспенса. Высокий уровень эмоциональной вовлеченности читателя одна из особенностей романа, как-то ему удается сделать так, что до дрожи боишься за девушку, о которой практически ничего не знаешь, смотришь на нее глазами отца, который, вроде как, спокоен, но внутри изглодал себя сожалениями, что привез дочь в этот проклятый город.

Первая часть "2666" была академическим романом, вторая - историей эмигранта, из которой удивительным образом вымылись набоковские интонации. Если искать стилистических аналогов, это отчасти Кафка, немного от Борхеса и Маркеса. Третья будет историей репортера, странное соединение Хемингуэя, Камю, Селина и о ней я расскажу завтра.

Book Addict Читаем с Майей