3

Из истории создания Франкенштейна я помню только, что началось всё с кошмарного сна, когда супруги Шелли в компании Байрона и ещё кого-то из классических романтиков проводили время в живописном замке где-то в Германии, и одним ненастным вечером перебрали лауданума, так что мистеру Шелли (по его собственным воспоминаниям) примерещилось, будто у миссис Шелли глаза на месте сосков, а миссис Шелли в свою очередь примерещилось, будто в её комнату при свете молний прокралось то самое чудовище, которому затем она посвятила роман. В таких условиях, конечно, можно было бы написать что-нибудь и позабористей, но давайте сделаем скидку на то, что Мэри было только восемнадцать.
Конечно, только в восемнадцать можно было нагородить такой монблан пафоса, уныния и отчаяния. «Франкенштейн», как и его герой, сшит из лоскутьев живой ещё пока эпохи: руссоистские идеи, фридриховские пейзажи, байронические страдания, мильтоновская выспренность. Поэтов-романтиков зачитывают наизусть чуть ли не все персонажи книги, от бедного крестьянина до, собственно, главного героя. Ну же, спросите меня, как дикий монстр, вчера сбежавший из лаборатории, заговорил языком Кольриджа и нахватался цитат из Потерянного рая, и я скажу вам, что он нашёл в лесу сумку с хорошей подборкой книг и прилежно прочёл их в своей уединённой хижине при свете лучины. Когда я рассказала этот эпизод одной подруге, она задала ключевой и не исследованный до сих пор вопрос: ЧЬИ ЖЕ МОЗГИ ЕМУ ВШИЛИ?
«Франкенштейн», как и его герой, совсем не так страшен, как о нём говорят. И пожалуй, неудивительно, что имя создателя со временем слилось с лицом создания. Они друг друга стоят.
В каком-то смысле это очень педагогическая вещь: история Пиноккио-переростка, рассказанная от лица незадачливого папашки Карло. Была б я феминисткой, сказала бы, что Франкенштейн поступил весьма по-мужски, столкнувшись с ожившим творением рук своих, — в ужасе убежал. Это и только это было его ошибкой и повлекло все неприятности. Всё, чего добивается чудовище, ради чего совершает все свои злодеяния, — это принадлежащее ему по праву внимание «отца» (неслучайно он пытается найти защиты и признания у Де Лейси, которого все вокруг называют отцом).
Поэтому некоторые выводы из этого опиумного бреда всё же можно извлечь.
Например, о том, что любое живое и дышащее существо нуждается в тепле и любви, а без этого оно если не гибнет, то становится уродливым и злым.
Или, например, о том, что если уж вы дали жизнь существу — воспитывайте его, каким бы оно ни уродилось. Иначе за вас это сделает первая попавшаяся сумка с книгами.