4

Если бы я несколькими месяцами ранее не прочитала «Журнал Виктора Франкенштейна» того же Питера Акройда, то с чистым сердцем назвала бы эту книгу вполне годнотой. Но забодай меня баран, эти два романа скроены по одному лекалу! И если в «Журнале Виктора Франкенштейна» я только ближе к последней трети догадалась, в чём петрушка (и то благодаря щедро, но тонко рассыпаемым автором подсказкам), то тут понимание пришло уже в первых главах. И не потому что я весь такой читатель-рентген, который по названию детектива может определить убийцу, просто замута очень схожа с «Журналом Виктора Франкенштейна». Вроде и сюжет-то совсем разный, хотя убийства и там, и там есть, а всё равно читается одинаково. Более того, даже атмосфера в романах какая-то одинаковая. Может быть, Лондон Акройда вообще никогда не сдвигается на миллиметр и не меняется.

Тем не менее, эта повторяющаяся атмосфера Лондона такая же органичная и живая, как, например, атмосфера Петербурга Достоевского. Пусть будет, значит, это плюс.
Еще один плюс – тонкое оперирование реальными историческими персонажами. Хотя вот Гиссинга, как мне кажется, можно безболезненно для сюжета изъять из повествования (впрочем, он хлипко держится за сюжетную нитку голема-арифмометра, но это и правда какая-то полусгнившая соломинка, а не сюжетная арка). Зато с остальными вышло удачно, даже более чем.
Следующий плюс – недосказанность как раз там, где надо. Например, в моменте, когда Элизабет Кри гипнотизируют, и она показывает своё настоящее я. Его мы так и не увидим, а увидим только реакцию на него (ну чисто по-гомеровски!), и по этой реакции можем додумать тот самый адский ад, который творится в нашей голове, а не в голове Кри или Акройда. За совместную грамотную работу с читателем — браво.
Предпоследний плюс — последняя сцена, уже после логического финала. Акройд не заканчивает роман на кульминации события, не заканчивает даже «колечком», замкнув повествование на той же сцене повешения главной героини, с которой он начал. Колесо истории он прокатывает чуть дальше, показав маленькую зарисовочку, которая может сказать очень многое.
И последняя плюха: Элизабет Кри хоть и показана довольно скупо, но её тотальная театрализация выписана просто филигранно. Человек, который видит весь-весь-весь мир через призму собственного увлечения (как тут не вспомнить заставку «Декстера», где обычный процесс приготовления завтрака показан глазами маньяка?). Элизабет Кри любуется прелестным ночным видом Лондона… И тут же говорит, что он круто смотрелся бы на декорации-заднике в такой-то пьесе. О как много я знаю таких людей, хоть и залипают они совсем не на театре!

В итоге плюсов набралось столько, что четыре из пяти роман всё же заслуживает. Ах, если бы я не прочитала раньше «Франкенштейна», тогда даже не сомневалась бы.