5 И вновь "Следствие вели..." с Елизаветой Бута

В новой книге (так и хочется сказать "серии") Елизавета Бута знакомит нас, читателей, с Сергеем Головкиным – нежеланным, но необходимым для получения квартиры, ребёнком, родители которого собственными руками вырастили садиста, гомосексуалиста и каннибала. Нет, конечно, мама и папа маленького Серёжи не принуждали его издеваться над животными, отрывать крылышки у мухи, и не готовили деликатесы из человеческой печени, они поступали намного хуже - они не замечали мальчика, не разговаривали с ним и не объясняли, что Серёжа сделал не так и почему мама или папа хранят гробовое молчание.

Мы с рождения учимся понимать других людей, распознавать их мимику и жесты, реагировать в соответствии с тем, чего от нас ждут. На лице собеседника гнев - лучше уклониться от общения. Он улыбается - нужно улыбнуться в ответ. ... Если же человек не видит каждый день лица близких, не слышит обращённую к нему речь, эмоциональные реакции окружающих могут означать и то и другое, а из слова - вообще что-то третье. Моторные нейроны при этом тормозят и буксуют: понимать и видеть сигналы других людей оказывается невыполнимой задачей. Так рождаются неловкость и неуклюжесть, непонимание намёков, подтекста, сарказма и ещё тысячи других сложных структур, благодаря которым происходит полноценное общение.

У маленького Серёжи не было полноценного общения ни дома, ни в садике - воспитатели считали его отстающим в развитии, да и энурез усугублял ситуацию, - ни во дворе. Поэтому мозг Серёжи выбрал тактику «спрятаться». Что у Головкина прекрасно получалось - он учился на одни пятёрки, посещал конный завод в качестве помощника зоотехника, но он всегда держался в стороне, поэтому, когда его замечали другие ребята, то сильно удивлялись, мол, откуда тут Головкин взялся, он же с нами не пошёл?!
Казалось бы, куда уж хуже может быть? Оказалось, может. В средних классах, в возрасте 13-14 лет, Серёжа подвергся сексуальному насилию... школьным сторожем в школьной же каптёрке. И когда мальчик попробовал рассказать об этом матери, она не только не поверила, но ещё и отругала ребёнка, чтобы не врал и не фантазировал. Дальше - больше. У родителей Серёжи рождается дочка, и мальчика не подпускают к ребёнку, опасаясь, что он может что-нибудь сделать девочке; мать не только обвиняет подростка в краже её кольца, но и избивает; Сергея жестоко избивает группа озлобленных подростков, и никто не посочувствовал парню, не протянул руку помощи. На фоне всего этого Сергей окончательно слетает с катушек, и всё глубже погружается в мир своих больных фантазий, где он выступает эдаким народным "санитаром". И если первые его убийства, казалось бы, были спонтанными, то потом Головкин выстраивает чёткую схему, по которой и выбирает жертв.
Например, он предлагал своей жертве закурить или же совершить ограбление склада, и, если подросток соглашался, убивал его. Если же нет, Сергей просто исчезал из жизни подростка... К сожалению, такое случалось редко. А несчастный Игорь, встретивший Головкина, когда последний был на пределе, даже не смотря на отказ от курева и ограбления склада, ту роковую ночь так и не пережил.
Во второй книге, посвящённой серийным маньякам СССР, Елизавета больше внимания уделяет именно психологическому разбору Фишера. "Как? Почему? Что послужило причиной?" - это только часть вопросов, на которые Бута даёт ответы. Причём ответы не только из жизни самого Сергея, но и с точки зрения психологии.
Книга изобилует кровавыми подробностями, жуткими моментами и откровенными признаниями Сергея Головкина. Чтение не из самых лёгких и за один-два вечера её будет довольно трудно прочитать, но оно того стоит - лёгкий слог, логично выстроенное повествование и психологический разбор действий и поведения Фишера не позволят забросить книгу, не прочитав её от корки до корки.
Ах да, и маленькая ложка дёгтя: в аннотации указан такой момент -

Рассказывают, что, когда Андрею Чикатило показали снимки истерзанных трупов, он с ужасом и отвращением отодвинул фотографии в сторону и сказал: "На такое даже я не способен"

. Откуда и почему появилась подобная ремарка непонятно. Елизавета ни словом о подобном не обмолвилась в своей книге.