4

Тру̀сы! Тру̀сы! Там висят чьи-то тру̀сы!
(Фраза из КВН).

Многие проживающие здесь (на Родосе, если что) русскоговорящие и по-русски и по-гречески говорят так, что у меня уши в трубочку сворачиваются каждый раз при нашем общении. А для большего шарма они смешивают оба языка, склоняя греческие слова по русским падежам и употребляя русские на свой «изящный» манер с неправильными ударениями и дикими формами. Ну и, конечно, верх крутизны - жуткая межъязыковая интонация. Я даже частенько удивляюсь, как они вообще общаются с семьей. На каком языке? Так вот, такое длинное вступление было именно к тому, что, очевидно, консультантом в греческом, которым мистер Луи де Берньер «облагородил» книгу, был как раз кто-то из «истинных лингвистов», создающих новый диалект. Автор довольно жестоко надругался над моим мозгом (восемьсот страниц – не шутка). Некоторые фразы не понял бы даже самый филологически образованный грек, не то, что я. Хотелось биться головой об стену. Я вообще не понимаю, зачем вставлять отдельные слова из языка. Чтобы что? Не буду голословной: главная героиня исправно называет своего родителя то мистером утенком (папакис), то просто попом (папас) или наперстком (тоже папас). И вот что удивительно: каждого десятого современного автора тянет написать что-то свое о Греции, и, видимо, чтобы показать особую причастность, вставить парочку слов на местном языке. Не стоит, честно.

А теперь о книге.

История любви. Замечательная история, за душу берет, но с другой стороны нет в ней ничего необычного: Вторая Мировая, захватчик и захваченная, немножко крови и трагедии, надежда и счастливое завершение. Правда, завершение не то, чтобы совсем уж счастливое, но в рамках данного романа вполне (столько бед на голову Пелагии на протяжении всего романа!). Кстати, как и многие, я тоже считаю Антонио негодяем.

История Греции. Местами слишком утрированная, но все-таки довольно хорошо изложенная. Особенно учитывая, что об истории Древней Греции осведомлены многие, а вот о современной - нет. Но оно и понятно. Зато благодаря Луи де Берньеру читатели узнают и об этом. Правда, далеко не всему нужно верить (это касается и обычаев, кстати). И да, самое главное для меня, как раз дочитала роман в день Охи (28 октября).

Нестыковки. Исходя из языковых вставок, уже можно догадаться, что Луи де Берньер в некотором смысле довольно небрежно отнесся к своему роману. «Убил» фотоальбом, который нашел внук Пелагии в развалинах старого дома, а в нем (в фотоальбоме) была фотография бабушки в младенчестве с подписью «Первые шаги». Напоминаю, что сам автор неоднократно говорил в книге об отсутствии электричества и водопровода на острове в довоенное время. Ага, зато домашний фотоаппарат и, видимо, фотостудия наличествовали в каждом жилище аборигена (Пелагия, между прочим, сделала свои первые шаги не позже начала 20-х годов).

В общем, книга, наверное, очень хорошая. Но первые двести страниц, пока я привыкала не нервничать, натыкаясь на греческие исковерканные слова, испортили мне всю картину. Зато с появлением «на сцене» Коррели дело пошло намного легче. Поэтому, несмотря на все мои претензии, объявляю: книга хороша!