4

Эта книга похожа на букет завявших цветов, но солнечный свет так падает на него, что это невероятно красиво. Читалась вроде и легко, но тем не менее не быстро. Текст довольно плотный, много описаний местности, убранства замков и вилл, нарядов, картин, блюд.
Перед нами Сицилия 1861года и далее, вплоть до 1910, когда от описываемого в книге рода князя Салина останутся только его три дочери, три старые девы и ветхие сокровища - свидетели некогда славной и праздной жизни.
Фабрицио Корбера, князя Салина. Автор знакомит нас, когда в жизнь князя на броневике коне врывается Гарибальди и размеренное, приятное во многом существование дона Фабрицио с его телескопами, любовницами, рококо, охотами и заботами о семействе меняется, но не слишком. В большей степени изменения коснулись размышлений князя, он остро ощущает неумолимое течение времени и смену эпохи. Он пытается идти в ногу с современным миром, дает согласие на брак своего любимого воспитанника с женщиной богатой и красивой, но из более низкого плебейского сословия.
Во многом грустная и меланхоличная повесть, но в ней также есть место для юмора и поразивших меня моментов. Например, когда князь в карете со своей семьей ехал на бал, то услышал звук колокольчика, означавший, что где-то поблизости находится умирающий и к нему идет священник соборовать. Фабрицио остановил коляску, вышел из нее и стал на колени и так и простоял, пока священник не прошел. Минуточку, ночь, ужасные дороги, которые сплошная грязь, а люди тут на бал вообще-то ехали. Князь отряхнулся и поехал дальше как ни в чем не бывало. Удивительно, учитывая как щепетильно он относился к своему и чужому внешнему виду.
Или вот тот же бал, ночь близится к завершению.

У мужчин в беспорядке галстуки, желтые лица в морщинах, во рту горькая слюна. Все чаще наведываются они в далекую комнату за галереей для оркестра: здесь в стройном порядке расположены двадцать больших урильников, теперь уж почти полных, некоторые даже переливаются через край.

Господи, пожалуйста, пусть мне никогда не приснятся эти самые переполненные урильники.
А вот еще забавное пироженко, любимое, кстати, у нашего князя:

Он пренебрег и столом с напитками, сверкавшим хрусталем и серебром, и сразу направился к буфету со сладким. Огромные бабы — под цвет рыжей конской масти, — заснеженные «монбланы» из взбитых сливок; пирожные «бонье дофин», белые от миндаля и зеленые от фисташек; горки шоколадных «профитролей», коричневых и жирных, как навоз в долине Катаньи, который, в сущности, их породил, предоставив затем пройти через длинный ряд превращений; темные «парфе», от которых, когда их отделяли лопаточкой, с хрустом отваливались слои; здесь же краснели цукаты из вишен, желтели кисловатые штемпели ананасов; обращали на себя внимание «триумф чревоугодия» с темно-зелеными молотыми фисташками и бесстыжее «пирожное девственницы».

Прелесть же. Там еще было описание этого пирожного, из которого мы узнаем, что фисташки в нем как соски святой Агаты.

Дон Фабрицио попросил положить себе именно это пирожное и теперь держал перед собой на тарелке кощунственное изображение святой Агаты, выставлявшей напоказ свою упругую грудь.
«Странно, что — инквизиция не додумалась запретить эти сладости, когда могла это сделать! Триумф чревоугодия! Чревоугодие — смертельный грех! Соски святой Агаты! И этим торгуют монастыри, это пожирают на праздниках. Ну и ну!»

Но что больше произвело на меня впечатление, так это один почти невинный поцелуй. Надо сказать, что выполнен он был в дремучих покоях князевого замка, где столько комнат и помещений, что большинство из них стоят заброшенные и о многих не знают даже хозяева. (Как те комнаты за потайной дверью с причандалами для садо-мазо.)
Итак, поцелуй. Юноша склоняется над стоящей перед ним на коленях девушкой и целует ее:

— Видишь — ты, как эта плеть, ты служишь тем же целям. — И показал ей плеть, но она ничего не понимала и улыбалась, подняв голову, прекрасную и пустую; тогда он нагнулся и стал целовать стоявшую на коленях девушку с такой страстью и силой, что поранил ей губу и задел нёбо. Анджелика застонала.

Простите, как, как он смог ранить ей нёбо?? Чем? Языком? Или вставная челюсть выпала, Анджелика рефлекторно захлопнула рот и травмировалась? Но парню то меньше 20, да и 19 век, какие там искусственные челюсти. Или он ей палец/плеть туда засовывал?.. оО В общем, если у кого-то будут идеи получше, прошу поделиться.