Больше рецензий

14 октября 2013 г. 06:16

259

4 Наваждение. Сквозь стену текста

©, Алексей ИВИН, автор, 2013 г.
Алексей ИВИН
СКВОЗЬ СТЕНУ ТЕКСТА

Дэвид Линдсей, Наваждение: Роман/Пер. с англ. С.А. Жигалкина. – М.: Языки русской культуры, 2001. – 272 с. – (Коллекция «Гарфанг»)


Прослыву злопыхателем: так часто пишу отрицательные рецензии. Но ведь правда дороже всего. А к этой книге всего лишь постараюсь определить отношение, всего лишь.


Мистер Джадж продает старый дом, особенность которого в том, что в нем есть проступающие лестницы в несуществующие комнаты: вошел, попал в другое измерение. Маршел Стоукс с невестой Изабеллой осматривают его одновременно с неким американцем, мистером Шеррапом (исчезает в первых же сценах без возврата). До середины текста обсуждается, покупать-не покупать, в таких, примерно, диалогах:


«- Не там ли эта «Восточная комната», мистер Джадж?


- Там. А почему она вас интересует?»


Вначале-то у Изабеллы всего лишь болит голова и ее смаривает сон; потом она насмеливается подняться по такой лестнице в такую комнату и потерять там шарф, который неведомо как оказывается у Джаджа. Длинные разбирательства по этому поводу.


Такое чувство, что скучными вежливыми разговорами, изыскательством мелочей и постоянными намеками на тайну потаенных комнат автор сознательно злит читателя. Не понять, антипатичен текст романа, герои, исполнение или заурядность события? В издательской аннотации сказано, что Дэвид Линдсей большой писатель, но не был понят и признан при жизни. Не мудрено: даже я, профессиональный чтец, усилием воли продираюсь через банальные диалоги, потрясающе убогим языком изображенные сцены никаких героев. Поэтому посредине романа Дэвида Линдсея я возроптал на издателей, готовых перевести и издать любую чепуху, лишь бы она была по происхождению английской или американской. Ну, болит у нее голова – чего тут таинственного-то? Александр Грин много раньше изображал «Дорогу Никуда» не ведущую, вымышленные интерьеры и апартаменты, но с каким блеском, как талантливо! А что происходит в этом романе? Мыслей ноль, изобразительности ноль, потуги на таинственность, дом до сих пор не куплен, а уже 150-я страница. Это же не Лоренс Стерн. Нет, автор явно плутует и издевается; не напрасно же его не признали, все семь романов псу под хвост написал. Я же не зоил, я не отрицаю содержательно богатых произведений, хотя бы сюрреалистических, мистических или фэнтези. Читатель идет, как ни верти, за информацией; он читает книги, чтобы разобраться в своих проблемах и вооружиться новыми знаниями, помогающими победить и преуспеть.


Тут, по сходству впечатлений, я даже вспомнил роман Михаила Литова «Московский гость», который не дочитал. Там (или это все же в другом его романе, который я осилил?) в изумительно юродском стиле повествуется о фантастических происшествиях, в которых нельзя дать никакого толку. По одной простой причине: автор на все сто процентов волюнтаристски насилует героев, композицию, сюжет и все мыслимые художественные основы, это даже не кукольный театр, а чудовищный ералаш, а ДЕЙСТВИЯ НЕТ. Движения нет, а бесы есть. Но ведь бесам, чтобы их восприняли, надо бедокурить. Подобная же изумительная искусственность и статика – в романах Леонида Леонова, даже в ранних (а уж поздние-то так просто бессовестная чиновничья графомания). «Зачем мне полный набор неадекватных странностей, и зачем неумный человек стремится высказать сложные субстанциальности, и зачем писать произведения, до смысла которых не пробиться? – негодовал я над Дэвидом Линдсеем. – Проспера Мериме, Амброза Бирса и Александра Грина я понимаю, а Литова и Линдсея – хоть убей – нет. Зачем они, черти, свой авторский произвол так простирают над реальностью? Ведь читатель не воспримет, раз его до такой степени игнорируют».


Но после 150-ой страницы пошло легче. Потому что западная проза, в отличие от нашей, все-таки сюжетна: со скрипом, но повествование все равно стронется с места, произойдут события. Осенними сумерками войдя в сюрреальную комнату Рунхилла, Джадж и Изабелла узрели через окно расцветшее лето и чародея музыканта Ульфа (читай: эльфа), - ну, и стали падать в обмороки и умирать. Пошло дело! Умерев, они воскресали и живьем отваливали снова осматривать этот дом, многонько сматривали, несколько раз (и там умирали по правде, но следов от них не оставалось). Я не издеваюсь и не смеюсь. «Каждый пишет, как он дышит»; у иных авторов очень причудливый траверс. Как знать: если бы Дэвид Линдсей так не чудил, на него бы не упала в 1945 году, считай, последняя бомба европейской войны (сброшенная на Брайтон, она угодила как раз в ванну Дэвида Линдсея, но не взорвалась). Но согласитесь, что даже для мистика это чересчур; так что писатель все равно умер. Такая вот the haunted woman. The haunted woman – действительное название романа: героини романа, все три, впрямь слегка призрачны.


И когда я закрыл книгу Д. Линдсея, в моем ранжире из категории «бездарная» она переместилась в категорию «замечательная». Ибо воспринимаемость текста – это не главный критерий; бывает, что надо потрудиться, чтобы воспринять, что втолковывает автор, причем не в живописно сюжетных вальтерскоттовских сценах и не через прустовскую мысль, а как бы косвенно.

https://www.livelib.ru/review/edit/301816