5

Уважаемый Владислав Петрович!
Разрешите пожать вашу мужественную руку. Вы вернули мне счастливое детство и то знатное ощущение замирания сердца, когда перелистываешь потертый фолиант и понимаешь: что-то будет. Несколько часов чтения - и это уже мой лучший друг.
Такие книги попадались только в детстве. Бывает, начнешь доставать маму расспросами: "Что бы мне почитать?". И она подключает тяжелую артиллерию, потому что знает, что не отстану: "Каверина читала? "Два капитана"? А мне "Идиота" возьми в библиотеке".
И всё. Маше больше ничего не надо. Только кресло и книгу.
"Журавленок". Мы не встретились с ним, когда мне было 11, но я осознанно читала эту книгу глазами ребенка, пытаясь представить, как бы она меня поразила в детстве. И это была бы, конечно, бомба.
Такой светлый мальчик - в жизни, я, кажется, не встречала похожих. Журка открыт миру и людям, он не зациклен на собственной личности - вообще о себе говорит немного, его больше интересуют друзья, их сложности, успехи, переживания.
ВОТ. ВОТ этого я так ждала от литературы. Такого героя.
Я часто думаю о том, что детство призвано заполнить мир ребенка самыми теплыми и любимыми воспоминаниями, беззаботностью и свободой - это как отдых и подготовка перед тем, как ударит первая молния.
У Журки, на мой взгляд, детство закончилось дважды - после гибели Ромки (мир в душе все же был восстановлен, он все еще понимал, что соединяет себя с водами Атлантики и южных морей, когда опускал руки в грязноватую Каменку).
Но все закончилось безвозвратно после того, как Журку ударил отец.

А поверить в такой ужас было невозможно, лучше смерть.

Почему это происходит в большинстве семей, почему родители считают это приемлемой формой воспитания?
На самом деле люди совершенно не чувствуют друг друга.
Не понимают, как легко причинить боль своему другу или сыну, не понимают, как просто одной фразой можно нарушить душевное спокойствие человека.
"Журавленок и молнии" - это натянутая силой дружбы и любви до предела струна боли и недоумения. От простоты и ясности языка, от того, насколько все это понятно и близко, у меня тряслись руки.
Письмо деда - заучить наизусть, проговаривать как мантру.
Позвонить всем друзьям, беседу с которыми откладывал месяцами. Сказать, что скучаешь, помнишь, волнуешься за них.
Эта книга словно путешествие к самому себе. Ты вдруг всмоминаешь события, о которых не думал годами; казалось раньше, что забыл.
На самом деле все это было - и боль, и дружба, и простое раздольное детское счастье.
Владислав Петрович расскажет вам именно об этом, и сделает это очень лично, как будто вы сидите у него на кухне, пьете бесконечный чай с медом и разговариваете.
Я очень полюбила эти беседы с автором.