5 Роман с дневником.

Это моя первая книга Анны Матвеевой и, надеюсь, не последняя. Автор уже состоявшаяся писательница, но знакомство наше всё откладывалось.
Две основные героини – 2 девочки в 10 лет. Они разделены в сотню лет и тысячи километров. Конец XIX и XX веков. Российская империя и Советский союз.
Девочка Ксения находит мешок с дневниками другой девочки, тёзки, родившейся за 90 лет до неё. Она понимает, что это её бабушка. На фоне происходящих вокруг событий, эта девочка в дневниках становится самой близкой её подругой.
Посвящение книги и дневник XIX века сразу наводят на мысль, что это желание автора рассказать свою родословную.
Разница в 90 лет. Как так? Речь всё-таки о прабабушке? По ходу романа этот вопрос прояснится.
Как девочки любят копаться в своих финтифлюшках, фенечках и т.п., так и здесь в повествовании как будто идёт перебор разных безделушек, интересных обычно только хозяевам.

«Может, спустя сто лет моя внучка или правнучка тоже случайно найдёт эти тетрадки и будет читать их втайне от всех, а потом начнёт вести свой дневник, подражая бабушке, и так будет продолжаться вечно, каждые сто лет!»

Написано очень хорошо, при чтении не сомневаешься, что это правда.
Вторая часть неожиданно отходит от дневников. Повествование идёт уже от третьего лица.

«На фото была представлена типичная инстаграмная красотка в купальнике – ни ста граммов своего. Пухлые губки, пышные волосы, грудь в виде воздушных шариков и живот дощечкой».

Удивительное совпадение. Один из персонажей дневника «бабушки» вдруг появляется в «12 стульях» Ильфа и Петрова. Аж холодок по спине, как будто Матвеева заглянула на миг туда, куда нельзя заглядывать людям.
Третья часть возвращает нас в эпистолярный жанр Ксении Лёвшиной, но Ксения Лесовая ведётся от третьего лица. Где-то в середине романа есть вставочка о ведении дневника от третьего лица. Маленькая поблажка самой себе.

«Так хочется быть волшебницей хотя бы для кого-то…»

Каждый эпизод цельный, но тем не менее, подводит к следующему, но не в сюжетном смысле, а в литературном. Ощущения, аналогии событий, причины из далёкого прошлого сегодняшних поступков и т.п. Такой эмоционально-интуитивный клиффхэнгер.

«В лужах плясали пузыри – крупные, как ожоги второй степени».

Автор коварно расставляет якоря событий, о которых мы подозреваем заранее.

«Самое интересное в мире чтение – это дневники».

Разногласия между родителями ломают детей. Наверно, причина большинства бед современной цивилизации – ошибки в воспитании детей или его отсутствие.

«Удивительно, что даже перед лицом смерти (а я не сомневалась, что примерно через часик, если не раньше, мы все скончаемся) я почувствовала радость оттого, что мама и папа обнимаются и смотрят в одном направлении, пусть даже на ядерный гриб...»

В плане феминизма, этот роман бы получил негативные отклики. Но здесь дело не в том, что описываются нравы ещё до переворота 1917 г., но в чести и достоинстве человека независимо от времён.

«Коли имеешь смелость любить чужого мужчину, будь готова любить – и воспитывать – его детей».

В жизни любой семьи есть чёрные страницы, у кого-то больше, у кого-то меньше.

«за каждым освещённым окном Парадного квартала скрывается отдельный мини-ад. И не только здесь, но повсюду, где живут люди, в шкафах белеют спрятанные скелеты, улыбаясь фарфоровыми зубами».

Эта простая истина подана весьма изящно и вовремя. Вообще, несмотря на салки со временем, всё здесь подано вовремя.

«Общая у нас не кровь, а чернила – фиолетовые, которыми писала Ксеничка, и синие, которыми пишу я сама».

Эпизод с кладбищем очень силён.
Порою события и герои накладываются друг на друга так явно, что понимаешь - всё-таки это неправда. И тогда Автор соскальзывает с волшебного неопределённого межвременья в искусственный пазл. Из первой половины, в которую веришь, читатель попадает во вторую, где количество совпадений переходит естественную границу. Бессознательно, читатель на себе испытывает неслучайность совпадений.
Судьбы их как листья вяза – асимметричны, несмотря на кажущуюся симметрию.

«в её жизни, говорит она, случались и более странные совпадения. И что если б она написала об этом книгу, то её признали бы за фантастику!»

Осознанность эффекта невероятности совпадений у автора на высоте. Отсутствие апломба творца делает текст приятным.
Так, как у Матвеевой про Париж я ни у кого ещё не читал.

«мы с ним как раз гуляли по аллее виадука Искусств и дорогу нам то и дело перебегали жирные крыски, похожие на палки сервелата».

В «уродливой кристаллизации любви» неожиданно проявилась поспешность высказаться о своём деде. Это краткий пересказ его кипучей деятельности и старание быть более объективной. Серьезная научная деятельность несовместима с семейными ценностями.

«С минералами иметь дело проще, чем с людьми».

Люди, обладающие выдающимися способностями в какой либо научной области, обычно невыносимы с житейской точки зрения.

«Когда мать умирает, взрослые дети плачут о своей молодости. О том, что им больше некому жаловаться».

Роман писался около 10 лет и авторская версия в 2 раза больше изданной. Поразительная цельность и обдуманность для такого срока.
В итоге роман превращается в нечто очень личное. Чувствуется женственность в этой прозе. В этом смысле это женский роман.
А как хорошо вы знаете свою родословную? Необязательно писать роман, но геологическое древо составить можно. Благодаря кому вы здесь и сейчас?
Кажется, за годы написания этот роман для автора стал тоже в какой-то части собственным дневником. Ведь дневник это необязательно тетрадь с неразборчивым почерком. Это и страничка в соцсетях, для кого-то это его чертежи и схемы, для кого-то узор грядок на собственном огороде или шрамы на теле, а для кого-то шрамы на сердце.
Мы все, каждый в силу своих способностей и возможностей, пишем свои дневники.