3

Если честно, я ожидал от книги немного другого. Не лучшего и не худшего, а просто другого. Ведь название-то какое — "Пять историй о музыке и сумерках"! Меня, как музыканта, пусть и далеко не профессионального, эта книга заинтересовала сразу, как только попалась на глаза. И названием, и обложкой, и доселе неизвестным мне японским автором — а я в последнее время как раз подсел на японскую литературу. А под обложкой оказались пять историй... Даже не о музыке и сумерках. И даже, по большому счету, не о музыкантах. Нет, о музыкантах, конечно, но эта деталь какой-то особой смысловой нагрузки не несет. С тем же успехом это могли бы быть новеллы... ну, скажем, о живописи и сумерках. Или о кино и сумерках. Просто это не звучало бы так ярко.

Новеллы объединяет не тема музыки — или, тем более, сумерек — а тема кризиса. Кризиса среднего возраста, кризиса творческого, кризиса взаимоотношений, кризиса... ну, морального, что ли. И главные герои новелл — подавленные люди, которые безуспешно пытаются найти из этих кризисных ситуаций выход. Но почему-то они не вызывают никакого сочувствия или участия — то ли автор не ставил себе такой задачи, то ли не смог ее верно разрешить. Персонажи получились немного... двумерными. Картонными. Плоскими. На лицевой стороне у них выставленные автором напоказ тоска, подавленность, закомплексованность, а на спине просто написано "Музыкант" — чтобы никто об этом не забывал по ходу повествования. А объема нет — нет каких-то ярких эмоций, нет устремлений, нет души, в конце концов.

А, самое главное, в книге нет романтики, которой невольно ожидаешь, глядя на обложку и читая название. Ноктюрн — это произведение лирическое, романтичное, даже немного личное. Да и просто кажется, что истории о музыкантах... ну, не могут не быть романтичными. Ведь музыка, как и любое другое искусство — своего рода магия, нечто более возвышенное, чем личные проблемы и суета обыденной жизни. Нет, я понимаю, что жизнь профессионального музыканта — это никакая не романтика, это рутина концертной деятельности, это бизнес, который выжимает все соки, это постоянная борьба за место под солнцем, за то, чтобы удержаться на той высоте, на которую ты взлетел. Так, может, не стоило писать именно о профессионалах? Может, стоило написать о тех, для кого музыка все еще не средство заработать, а средство раскрыть свою душу, выразить свои чувства?

"Необходимо знать — что именно, неважно — но необходимо хоть что-то знать о ваших слушателях. Какую-то черточку, которая в ваших глазах отличает именно этих слушателей от вчерашних. Скажем, выступаете вы в Милуоки. Нужно спросить себя: а чем именно эти слушатели непохожи на других, что в них такого особенного? Чем они отличаются от слушателей в Медисоне? Если на ум ничего не приходит, напрягите извилины — и вас осенит. Так: Милуоки, Милуоки… В Милуоки готовят неплохие свиные отбивные. Свиные отбивные вполне сгодятся — пустите их в ход, когда выйдете на сцену. Слушателям, конечно, ни слова о свиных отбивных, но пока поете — пускай свиные отбивные сидят у вас в голове. Помните: слушатели, которых вы перед собой видите — это те самые ценители отличных свиных отбивных. Когда дело доходит до свиных отбивных, они держат марку на высоте. Понятно, куда я клоню? В результате вы оказываетесь с публикой накоротке: перед знакомыми слушателями выступать легче".

Почему-то во время чтения мне постоянно вспоминался Харуки Мураками. Та же грусть, та же некая безысходность, обреченность, те же джазовые мотивы, которые будто бы слышатся где-то на заднем плане. Только вот у Мураками все это цепляет, создает настроение, которое пробирает до глубины души, а у Исигуро... ну, как-то не очень. Может быть, дело в неважном переводе — мне, если честно, совсем не понравился язык, какой-то суховатый, примитивный, напоминающий о дешевых романах в мягких обложках. Но джаз здесь не звучит. Да и интересные, в общем-то, мысли, заложенные в сюжетах новелл, тоже не звучат, не заставляют задуматься. А, может, дело в том, что эта книга, скорее, женская — и нужно женское восприятие текста и сюжета, чтобы проникнуться написанным. Не зря же мне сейчас, пока я размышлял о своих ощущениях, вспомнилась "Здравствуй, грусть" Франсуазы Саган , которая оставила примерно то же впечатление и по языку, и по настроению — и примерно так же прошла мимо.

Возможно, я просто не в том возрасте или не в том состоянии души, чтобы понять этот сборник или проникнуться его настроением. Возможно, дело в том, что читал я его, лежа на верхней полке в поезде и отчаянно борясь со сном. Как говорится, что есть, то есть — я рад, что эти легкие для чтения, ни к чему не обязывающие новеллы помогли мне скоротать долгую дорогу. Но, пожалуй, не более того.