5

Итак, имеется подлинная ломанная, трагическая женская жизнь, которая протекала в непосредственной близости от нас с вами и оборвалось, по меркам вечности можно сказать, вчера. Судьба только и делала, что отбирала и данное природой и добытое талантом, умом, красотой. Всё отобрать не получилось. Осталась пустая комната. Стены затянуты чёрным, убогий топчан - он же лежанка, он же и сцена, самодельный занавес и сноровка включать камеру на саму себя, чтобы самой себе играть Нину Заречную, Джульету, Марию Стюарт... Просматривать отснятое, снова играть, исправляя ошибки. Монтировать отснятые спектакли. Делать то, что не делать она не могла. Думала ли она при этом, что это может кому-то когда-то понадобиться? Скорее всего была не в себе и действовала, повинуясь инстинкту исполнения своего предназначения. Говорят, что человек, которого поселили в этой квартире после её смерти, жить в ней не смог.
Таких странных одиноких женщин в 70-80-е годы прошлого века можно было встретить в Москве не так уж редко. Бывшие балерины, которые вообще рано сходят со сцены, всеми забытые драматические актрисы, которым судьба-злодейка, или трудный характер, или неудобное для государства замужество не дали возможности состояться в полной мере отпущенного таланта. Фанатично преданные своему искусству они (порой до последнего дня жизни) вели кружки при жэках или в каких-то третьестепенных клубах. Нищие , полуголодные, но в глазах - блеск, в жестах и позах - кураж. Иной молодой и всем обеспеченной женщине впору позавидовать.
Рассказывать такую судьбу обычным языком не имеет смысла. Скучно, тягостно, да и незачем отбирать хлеб у братьев - журналистов: на один разворот женского журнала, прочитать в метро по дороге на работу, впечатлиться быть может, пересказать приятельнице за обедом, забыть...
Юрий Буйда из этого монохромного материала сотворил шикарную вещь - великолепное многоцветное лоскутное одеяло. Основа (наполнитель) -Россия, двадцатый век. Простегано часто, туго; лёгкое, хотя одних ниток на сшивание лоскутков ушло немерено и швов километры. Лоскутки - на диво, такие враз не соберёшь. Расположены хоть и причудливо, но в единственно возможном порядке. Вот девочки-голубки, платочки белые, лиц не разобрать; вот три Холопьева - вместо глаз серебряные талеры; мальчик без ушей... Есть совсем крохотные, повторяются часто: стакан простокваши с горошиной чёрного перца, колокольчики с рубахи прокажённого. По диагонали ромбиками бегут десять платьев Иды Змойро. Есть крупные, Юлий Райзман с "Машенькой", Юрий Завадский с "Чайкой". В ноги лёг совсем особенный - красная метель над Москвой.

Господь в наказание за неискупимые грехи наши обрушил на нас всю свою любовь и махом вскрыл содрогавшееся в конвульсиях чудовищное сердце мира, и город и люди вдруг оказались в самых мрачных теснинах этого огромного сердца, среди лохмотьев кровоточащей плоти, оборванных артерий и вен, в чавкающем водовороте огненной лавы, - снег над Кремлём и Лубянкой, снег над Крымским мостом и Неглинкой, снег над Плющихой и Палихой, снег над реками и парками, над колокольнями и мостами - красный снег ни с того ни с сего, бессмысленный, как жертва Иисусова, и вызывающий, как Воскресенье Христово, - снег! снег! снег! - умопомрачительный снег, поражающий душу снег, пленяющий её, захватывающий насилующий, леденящий, убийственный - и неостановимый, о Боже, неостановимый, как будто это и не творение Твоё, но сам хаос - вне времени и без пощады...
Красный снег завалил Москву по ручку двери.

Каково!?
Да и то сказать, дожди из маргариток над Москвой не ожидаются.