3

Как я рад, что в школе мы не успели пройти это произведение. Я бы не сумел так ахнуть от персонажей. А они… просто невероятно живые. Такие глупые, чувствительные или до тошноты практичные. Особенно я жалел Раневскую, что-то было у нее от наивного ребенка, как она скучала даже за мебелью.

Я не переживу этой радости… Смейтесь надо мной, я глупая… Шкафик мой родной… (Целует шкаф.) Столик мой.

И расточительство, эта женская жертвенность, ранимая глупость…

И что ж тут скрывать или молчать, я люблю его, это ясно. Люблю, люблю… Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу.

А еще Фирс. Бедный, глухой, старый Фирс…
Мелькают где-то далеко в моем сознании и Трофимов, исполненный какой-то подростковой гордыней и протухшым максимализмом. Шарлотта – зачем? И все, все, все...
Но за живимы персонажами я больше не увидел ничего. Конечно, можно придумать что-то, что автор даже близко не умел введу. Но зачем?
Сад продавали, продавали, продали.
Оценка моя за убедительную плоть и характеры.

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.