5

В ирландской мифологии есть такой персонаж Брикриу. Он любит раздор, поэтому ежегодно зовёт воинов Красной Ветки на пир и искусно ссорит их, после чего, откинувшись на вышитые подушки, любуется кровавой дракой. Воины Красной Ветки с удовольствием ходят в гости к Брикриу.

Но однажды драки не получилось. Воители заспорили, кто самый ловкий и искусный, а Кухулин, не промолвив ни слова, взял сотню иголок и подбросил их к потолку. Иглы соединились в замысловатую цепочку, остриё одной к ушку другой, и упали на скатерть, не разомкнувшись.

Вот Елена Хаецкая пишет, как Кухулин подбрасывает иголки. Самые прозаичные, самые неволшебные вещи с тонким звоном взлетают в воздух, сцепляются в сложном и непредсказуемом порядке, и с этих пор будут существовать только вместе, а не порознь. Теперь, после «Озера Туманов», груши и яблоки неразрывно свяжутся в уме с цветочной битвой, проигравшему в которой достанется счастье, лягушки, мерно шевелящие раздутыми горлышками, будут ассоциироваться не иначе как с безумием.

Потому что, если рассудить здраво, никто из голых гадов так не близок человеку, как лягушка с ее крохотными ручками и задумчивым выражением вытаращенных глаз: ни дать ни взять наш кюре, которого нелегкая занесла на деревенский праздник, ближе к вечеру, когда большая часть сидра уже выпита.
Но из людей… по-настоящему сошел с ума один только сир Эрван.

А про очень красивых, привлекательных женщин и мужчин с выраженным физическим недостатком – хромотой, сухой рукой, разными глазами, - я теперь буду знать наверное, кто они такие.

Корриганы. Из-под озера.

Кабы я была литературоведка, составила бы я антологию «Бретань в русской поэзии: от Александра Блока до Тикки Шельен». Всегда этот таинственный край имел особую власть над мятущимися русскими душами. А Хаецкая пишет так, будто половину своего законного отпуска проводит на Бретонском побережье – притом на побережье аутентичном, XVI столетия, с заходом в кабаки, на турниры, на битвы, в вертепы разбойников, в светлые замки и сумрачные хижины, в золотые леса и под темничные своды – в общем, туда, куда неугомонный рок заносил её доблестного Ива из проклятого рода Керморван. Остальное же время Елена Владимировна беспременно отдыхает среди корриган в озёрном городе, где честно и с выгодой обменивает их рассказы на свои.

А возможно, всё было иначе, и многострадальный Ив ни в каком озере не геройствовал, а просто сделался скорбен главой, получив по оной мечом при Креси. И его юный вид вполне объясним: психически больные часто выглядят на тот возраст, в котором заболели...

Я не могу определить, фантастика это, фэнтези, сказка, роман исторический или роман рыцарский. Я ведаю только две вещи.
Потомок чудовища с нежным именем Эсперанс, туповатый верный Эрри, сухарь капеллан и удалец брат Эртель, звероподобный вор Лесной Нан, сам кроткий рыцарь Ив, помешанный на своём рыцарстве, его толстый и грустный дед-книжник по прозванию Тряпичный Рено, Ян, поглощённый своим даром, и Неемия, еврей, который однажды стал добрым самаритянином – они были. Они были мне как родичи, и я не умела никому из них помочь, ни предостеречь, ни поддержать, ни оспорить, ни защитить.
Толстая Фаншон с тонким разумом, пустая душа Мари де Мезлоан, которая всё-таки сумела наполниться, хрупкая Сибельда и несгибаемая Паламеда, вечная труженица Маргерид и сломленный цвет Женевьева, премудрая Аргантель, рьяная Гвенн и Берта, та девочка, которую столкнули со стены – они были. Они были мне как сёстры, и я не умела никому из них помочь, ни предостеречь, ни поддержать, ни оспорить, ни защитить.
Единственное, что я умею – это рассказать о них сейчас.