4

Наверное, не совсем правильно начинать знакомство с автором художественных произведений с его нехудожественной книги о литературе и литературном процессе. Казалось бы, если я его не читала, то кто он такой, чтобы к его мнению о книгах других писателей прислушиваться? С другой же стороны, возможно, все обстоит совершенно наоборот, то есть неплохо сначала познакомиться с человеком и его вкусами, а потом уж решать, стоит ли читать книги, написанные им самим.

В случае с Захаром Прилепиным вывод очевиден - читать его художественную прозу стоит, так как человек он очень неглупый. Правда, не могу сказать, что он страшно симпатичен мне. Тут, скорее, наоборот. Прилепин крайне политизирован и литературу иногда (к счастью, не очень часто) тоже оценивает вот с этой самой политизированной точки зрения. А поскольку гражданин он другой страны, политика которой не то чтобы совсем и никак не касается меня, но уж точно интереса не вызывает, то вот эти отступления о почвенничестве, либерализме, право-левости, национал-большевизме для меня, честно говоря, пустой звук. А уж рассуждения о том, что украинская речь в Украине ему напоминает розыгрыш, который вот-вот оборвется и все заговорят на нормальном русском - вообще претят.

Но вот то, что касается книг, совершенно точно вызывает любопытство. Более того, после прочтения этой одной книги я добавила в свой список к прочтению 9 книг ранее неизвестных мне авторов, а это, поверьте, очень и очень немало. Особенно с учетом сказанного выше - самого Прилепина я раньше не читала. Думаю, лишним будет говорить, что почти все названные им имена для меня новые. Но, честно говоря, с учетом того, как вкусно господин Прилепин рассуждал о них, а главное - об их языке, я вся горю огнем от предвкушения.

Ну и вообще мысли автора об литературном процессе и чтении вообще оказались мне невероятно близки. Возможно, конечно, речи такие просто тешат самолюбие (но должно же хоть что-то его тешить), только вот все же приятно осознавать себя эдакой высшей кастой (или хотя бы средней), которой дарована радость постижения слова путем контакта глаз с книжной страницей.