5

Плох был бы тот писатель, который прикрашивал бы действительность в прямой ущерб правде и щадил бы чувствительность читателя из ложного желания приспособиться к нему. Книга моя не принадлежит к тому разряду книг, которые читают после обеда, единственная задача которых состоит в способствовании мирному пищеварению.
Из обращения Шолохова к английским читателям.

Что вам сказать о "Тихом Доне"?
Берем словарь синонимов. Читаем.
Безусловно - абсолютно, без всякого сомнения, без сомнения, безоговорочно, бесспорно, вне всякого сомнения, всеконечно, да, естественно, знамо дело, известная вещь, известно, категорически, конечно, наверняка, натурально, непреложно, непременно, несомненно, неукоснительно, понятное дело, разумеется, стопроцентно, факт, явно.
Великолепный - бесподобный, блестящий, блистательный, волшебный, восхитительный, дивный, единственный, замечательный, изумительный, исключительный, классический, красивый, мировой, неподражаемый, несравненный, обалденный, отличный, отменный, потрясающий, превосходный, прекрасный, пышный, распрекрасный, роскошный, упоительный, чудесный, чудный, шикарный, эффектный, яркий.
Масштабный - глубокий, крупный, широкий.
Мощный - внушительный, искрометный, монументальный, сильный, сокрушительный.
Шедевр - достижение, образец, творение.
Выбирайте, что больше нравится. Всё будет верно. Всё будет о нем.

Он поразителен уже как явление. Немыслимо, как такое издали в сталинское время. Чем не феномен? Главный герой Григорий мечется между красными, белыми и восставшими казаками, повоевал за всех. И что же? Да нет однозначно правых. Везде есть тупость, жажда наживы, власти, бандитизм, зверства. И красные не хуже и не лучше остальных. Общий разбой с редкими вкраплениями чести. Нет справедливости. Есть сечево кровожадное, беспощадное. Ужас и страх истребления. Великая история человека, который боролся за свой мир, свой покой, свою семью, свою жизнь, свой труд.

Одна из живописнейших книг, что мне доводилось читать. Знаете, у Шолохова совершенно изумительные описания природы. Поверьте, обычно я к ним равнодушна, как правило, приходится заставлять себя сосредотачиваться на них, но тут я откровенно любовалась. Прекрасно! Впрочем, я здесь не права, у него изумительны не только описания природы. Всё, чего касается его перо, обретает жизнь, яркость и глубину. И вот разомлевшую от всей этой красоты меня как хлестнет он новой бойней. Страшный, чудовищный контраст. Иногда было так невыносимо трудно, что хотелось взмолиться: "Гриша, ради бога, съезди домой в отпуск! От войны отдохнешь, и у меня будет пара относительно спокойных глав".

Почему-то через несколько минут радости, что книга закончилась (я так устала, всю душу она мне вымотала, не книга, а разрывной снаряд, разметет всё в клочья) я залилась слезами. Плакала о Григориях, Степанах, Мишках, Аксиниях, Дуняшках, Ильиничных и всех, кому выпало жить в то лютое время. Всё самое страшное только начиналось, и детям их еще предстояло хлебнуть горя.

Великая книга!
Я потрясена.