4

Мы жили в мутную и беспросветную эпоху дремучего социализма. Все прелести закордонного пленительного мира мы познавали лишь через маленькие экраны телевизоров посредством тщательно отредактированных и отцензуренных «Клуба кинопутешественников» и «В мире животных».
Со всем своим юношеским максимализмом и юношеским идеализмом, наивностью,жаждой приключений среди серых будней и постоянной безнадежности на бесконечном пути к вечному призраку коммунизма, мы окунались в волшебный и завораживающий мир Майн Рида, Купера, Киплинга,Стивенсона, Жюль Верна, О’Генри и ,конечно же, Джека Лондона, нашего главного кумира. Там мы стремительно двигались по воображаемым картам южных и северных морей,мчались на собачьих упряжках по заснеженным просторам Клондайка, пересекали бесконечные прерии и пампасы и обожали симпатичных жуликов и очаровательных авантюристов.
Все собрание сочинений Лондона я прочитала ещё в школе. «Мартин Иден» был последним. Он очень отличался от завораживающих рассказов о золотой лихорадке и северной природе. Естественно имена большинства знаменитых философов и основы их теорий мне были незнакомы, но в том возрасте они были лишь фоном для всепоглощающей истории необыкновенной жизни необыкновенного человека. Я вместе с ним преодолевала нужду и невзгоды,голод и тяжкий труд за гроши, удивлялась его выносливости и упорству, переживала разочарования и удары судьбы. А в конце мне было его очень жалко.
Но иногда оказывается, что довольно рискованно перечитывать в зрелом возрасте книги, обожаемые в подростковом и юношеском возрасте. Лишённый детских идеалов и,как правило, потрёпанный жизнью, взрослый человек смотрит на мир устало и прагматично. То что было окутано в детстве загадочной дымкой некоей сказки, проявляется позже, как под ножом патологоанатома, во всей своей угрюмой ,жесткой,нелицеприятной и часто отталкивающей подноготной сущности.
Мартин Иден бесспорно был выдающейся личностью, обладавший огромными способностями, верой в себя и в людей, ранимой и отзывчивой душой, врожденным тонким чувством прекрасного и ценящим дружбу и верность.
Попав совершенно случайно из самых низов в «приличное общество» американских буржуа, обучавшихся в университетах, сделавших карьеру и достигших положения в обществе других буржуа, простой матрос был заворожен всем этим блеском и достатком. И он решил, что он тоже достоин и тоже завоюет себе место под солнцем, освещающим и согревающим эту, пока ещё недостижимую, «ярмарку тщеславия». Из любви к типичной представительнице этого далекого и такого манящего мира он круто изменил свою жизнь и окунулся в самосовершенствование. Но это не была любовь к определенному человеку, это не было родство душ. Грубоватый парень влюбился в красоту, в аристократическую бледность, скрывавшую душевную ограниченность и полнейшую оторванность от реальной жизни, выражавшуюся в правильной речи и правилах приличия. Помните бессмертную строчку Пушкина?
«В одну телегу впрячь не можно
Коня и трепетную лань. «
Когда Мартин достиг своей цели и стал полноправным членом «приличного общества «, он слишком поздно понял, что у него и этого общества, посредством Руфи, его идеала женской красоты и души, нет ничего общего. Они были скучны и тривиальны, их души были черствы от постоянного преследования денег, благополучия и положения. Они получали образование, но не были образованы. Главное для них было соблюдение приличий, серьёзное отношение к жизни и обеспечение достатка.
Ну здесь не надо далеко ходить. Помните фразу блистательного Григория Горина в устах барона Мюнхгаузена о том , что серьёзное лицо ещё не признак ума?
Бывший матрос, не понаслышке знакомый с тяготами жизни, был истинным спартанцем во всех смыслах этого слова. Кочуя с корабля на корабль, живя большую часть своей жизни в бедности и лишениях, он был совершенно непритязателен в вопросах быта. Рано предоставленный себе самому и потому обязанный надеяться только на себя, на свою физическую силу, на силу своего духа и силу воли, Мартин, приверженец теории эволюции Дарвина, считал, что побеждает сильнейший, что лишь у обладателей свойств, присущих волевым и напористым личностям, побеждающим невзгоды в силу своей природы, есть право на место под солнцем, а все слабые телом и духом лишь никчёмный балласт, тянущий корабль жизни вниз в пучину и замедляющий развитие человечества, стремящегося к самоусовершенствованию. Довольно опасный взгляд на жизнь, как доказала история.
Джек Лондон сам, как известно, был ярым социалистом и поэтому он сводит своего молодого героя с главными представителями этих теорий, прозябающих на задворках в бедности и бездеятельности. Мартин с восторгом и упоением слушает их бесконечные блестящие споры и философские баталии, остающиеся лишь красивыми, но не действенными словами. Всё это напоминает наши
кухонные посиделки в период застоя, высказанные полушепотом крамольные мысли, витающие под потолком на облаках дыма бесконечных сигарет и там бесследно и испаряющимися.
Совершенно случайно одновременно с этой книгой я читала исследование Шарля Диля о константинопольской императрице шестого века Феодоре. Феодора взошла на императорский престол из самых низов. Она была низкого происхождения, сомнительной репутации и поведения. Короче, артистка, циркачка, акробатка, танцовщица. Пройдя бедность, голод, лишения и нужду и хорошо зная, что это такое, она развлекала плебс, пользовалась вниманием знатных граждан и чиновников. Поэтому, став всемогущей правительницей, она с особым рвением заботилась о падших женщинах, часто не по своей воле выбиравших этот жестокий путь. Она строила больницы и приюты, выкупала этих несчастных из публичных домов и , не жалея денег, помогала им наладить нормальную жизнь. Отсюда вопрос. Как Мартин Иден, сполна хлебнувший тяжкой доли безденежья и неприятия обществом, став знаменитым и богатым, не подумал об основании какого- либо благотворительного фонда, помогающего начинающим и неимущим авторам пробиться к публике и издательствам, избавить их от тяжких душевных и телесных страданий?
Вместо этого он решил обидеться на глубоко презираемое им общество. Мартин Иден на пике своей популярности - это
мизантроп, наказавший человечество своим бегством в воображаемый дворец с пальмовой крышей в далеких южных морях. Но и этого было недостаточно для настоящей мести, он лишил мир самого своего существования, найдя последний приют в пучине морской. Будучи всегда полнейшим прагматиком, он изменил самому себе и поставил жирный крест на всей прожитой жизни.