5

Меня всегда поражало в Кинге то, что он прекрасно пишет не только хорроры-страшилки, но и психологические ужасы. Есть или нет в них мистический элемент - не важно. Это кошмары повседневной жизни, социальной жизни, физической жизни. Страхи, дремлющие в глубине подсознания, нет-нет да прорывающиеся наружу робкими попытками представить и осмыслить. Если мысль не становится реальной, то вам повезло. Кинг же доводит ситуацию до предела, до накала, до наивысшей концентрации зла в отдельно взятой точке пространства, до болезненного натурализма, пока читатель не почувствует, что это сродни ковырянию в трупе. И страшно, и порой противно, и не оторваться, потому что исследуешь и себя самого, свои страхи, свою жизнь, ситуации, в которых так просто представить себя. В какие глубины безумия может низвергнуть человека столкновение с кошмаром?

На заре творческих потугов мне хотелось написать произведение о том, как над ребенком в школе издевались-издевались, а потом у него лопнуло терпение, и оказалось, что это либо не человек, либо колдун, после чего начинается кровавое мочилово. Ага, по сути автобиография, только мое кровавое мочилово хорошо закончилось, а я не люблю писать ужасы с такими тупыми финалами. И каково же было мое удивление, когда открываю я "Кэрри", начинаю читать и вижу, что Кинг опередил меня на тридцать лет.
История Кэрри печальна с самого начала. Ей не повезло родиться с геном телекинеза у матери, маниакально одержимой религией (ворожеи не оставляй в живых). Что ее могло ждать при таком раскладе? (ты греховная греховная мерзкая грязная тварь) Какая жизнь была ей уготована? (на колени на колени грешница и молись) Никаких друзей (все люди греховны), никакой личной жизни (Ева была слаба мужчины хищные звери идущие на запах), только отчаяние и страх (в чулан в чулан и молись молись о спасении об очищении очистись кровью почему же я не убила тебя при рождении). Никакой социализации, никакого знания о мире, только чужие психические отклонения. Ребенку, вынырнувшему из такого дома наружу, сложно понять, что он жил в нездоровой атмосфере и на самом деле всё не так, как рассказывали раньше.
Если присмотреться к Кэрри, то можно увидеть, что она нормальный человек, может смотреть на вещи критически, сумела даже выйти из-под авторитета матери, адекватно относится к религии, иногда красится и смотрит на парней, зарабатывает на расходы собственным трудом, нормально учится. Но это если присмотреться. А присматриваться никто не хочет.
Маленькое первобытное школьное общество с первых дней отнесло ее в касту неприкасаемых. В традиционных культурах такие люди - грязь, неодушевленные объекты, их прикосновение оскверняло всех вокруг. Вот только недоразвитым детским мозгам невозможно объяснить, что на дворе - эпоха просвещенного гуманизма, все люди равны, свобода, братство, толерантность. Над Кэрри смеются за то, что с ней сделала мать - обидней всего, когда ты сам не виноват и не можешь ничего изменить - а потому удивительно, что за все эти годы в адрес матери от Кэрри не было никаких упреков.

Главная беда Кэрри в том, что она была слишком добра. Проживя столько лет в этом аду, она практически научилась никому не доверять и каждый день встречать как испытание. И в тот момент, когда, казалось бы, всё уже было позади, учеба почти закончилась, она позволила себе маленькую слабость - она поверила другому человеку, в надежде, что хоть кому-то еще можно доверять. Позволила себе поверить в то, что может быть в безопасности. За это и поплатилась.
Верить нельзя никому, пускать в душу нельзя никого, надо переть, как танк, даже если этот танк и вымазан в дерьме. Особенно, если танк вымазан в дерьме и этот танк - ты. Один человек, может, и способен на мимолетное сострадание, но нельзя забывать, что человек этот - из уже знакомой стаи. Покажешь слабину - стая слетится и заклюет, прямо, как в дикой природе. Нельзя верить, что обидчики раскаются и будут просить прощения. Никто никогда не раскаивается, постулат "бьет - значит любит" не работает. Обидчик ненавидит свою жертву сильнее всего на свете, потому что она видела его с самой неприглядной стороны, во всей его животной жестокости, за то, что видела его слабость. Добивают всегда. К сожалению, Сью этого не знала и, желая помочь Кэрри, только подписала ей приговор.

А стая не знала, что Кэрри - телекинетик на пике активности, вот и получилась в итоге кровавая баня. А потом еще и еще. Эта книга - настоящий гимн мести. Мести во всём том ужасе и бесконтрольной ярости как она существовала от сотворения мира. Кэрри оторвалась по полной, за все годы беспросветного мрака, в который была погружена по чужой милости.
Мы с самого начала чувствуем, что закончится всё каким-то неописуемым кошмаром, Кинг закручивает саспенс до предела. Особенную роль в этом играет псевдодокументальный налет, покрывающий повествование ровным слоем: многочисленные вставки газетных статей, репортажей, цитат из книг, интервью, воспоминаний, попыток нового осмысления и исследования гена телекинеза.
События летят стремительно, читаешь не отрываясь, полный ужаса и напряжения.

Обе экранизации мне, кстати, показались довольно бледными и далекими от текста. В книге такой потрясающий визуальный ряд, что экранизировать можно дословно, со страниц же сочатся боль, кровь и ужас. А получились в итоге две истории про тощих истеричек в розовых платьях. Ну вот какого черта? Кэрри толстая, и платье у нее было красное, это же пипец символично. Поражает и то, что ко второму фильму сценарий писал сам Кинг и всё равно оставил розовое.
Если вам интересны другие фильмы на эту тему, то лучше посоветую "Финал".