5

Дети уходят из города к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.
<...>
Взрослые дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли. (Дана Сидерос)

Два города под одной обложкой. Один заметает снегом, другой — заливает дождём. Два писателя — Феликс Сорокин и Виктор Банев. Один — известный, признанный критиками создатель незабвенного романа «Товарищи офицеры»— с упоением пишет в стол книгу всей своей жизни, другой — тоже признанный, известный, но при этом опальный, неблагонадёжный элемент, отправленный в город детства как в ссылку после столкновения с самим Президентом, — мается от безделья и топит свою жизнь в алкоголе. Два мира — один гротескная калька другого.

Линия Феликса Сорокина — история художника, вынужденного творить в заданных извне рамках. Местами смешная, местами грустная, где-то пугающая и тревожная в целом. Поездки в Клуб, мелкие склоки собратьев по перу, не беспочвенные опасения за своё будущее, приметы времени на каждой странице и вечное людское несовершенство. Мир по сути своей противный человеческому существованию, мир, под который приходится ежечасно подстраиваться, мир, основные неприятные черты которого возведены в абсолют в реальности Виктора Банева. Не заданный вопрос "а что будет, если?.." тоненькой ниточкой тянется в Синюю Папку Феликса Сорокина и находит свой ответ в истории "Гадких Лебедей".

А о них, о них мне хочется рассказывать долго и взахлёб. Рассказывать с восторгом и горечью, снова и снова возвращаясь к старому как мир сюжету о бунтующей юности, о многочисленных, с известной регулярностью повторяющихся попытках изменить мир, о причинах, всегда одних и тех же, и о результатах, являющихся отправной точкой для зарождения новых бунтов. О невидимом противостоянии маринованных миног и мерцающих над головой галактик. О детях, выбирающих звёзды.

Впрочем, лучше Стругацких об этом не расскажешь. Но кто они сами в этой книге? Идеалисты, давшие в руки молодых "вундеркиндов" могущественный ластик, способный несколькими точными движениями стереть с лица земли целый мир? Мечтатели, поверившие в способность человечества шагнуть за рамки своей природы, изменить и усовершенствовать человеческую сущность, избавив её от всего неприятного, гадкого, отталкивающего, издревле присущего людям? Вряд ли. Ведь, даже несмотря на недвусмысленное появление в финале новых Адама и Евы, последняя мысль главного героя не оставляет молодому миру шансов: "Все это прекрасно, но только вот что — не забыть бы мне вернуться".

Маринованные миноги, они в принципе несокрушимы.