Граждане милые! Сама-то я баба образованная, да уж не до такой степени, чтоб коммюнике разные стряпать - вся в делах-то: то горгулий отгонять, то жопой к верху тюльпаны окучивать! Так что не обессудьте!
Привезли мне на недели молодцы из соседнего хутора с ярмарки зверинку заморскую. А зверинка-то какая-то необычная - Хомяк Уральский называется. Подкинули ее мне, бабе горемычной, чтоб коротала я ночи длинные без мужика, да хоть с животинушкой теплой.
Да вот беда приключилась: не жрет эта скотинушка ничего, сколько не впихивай! И селедку нашу голландскую не ест, и от пива нашего наивкуснейшего отказывается! Совсем ссохлась скотинка - одни глазища жалобные остались.
Я уж и в город с ней подалась - не вылечу, так хоть трупик за полгульдена загоню в анатомический театр. И сказал, мне один ученый человек, что скотинка заморская книжками, историями да побасенками питается - мол, у них в Московии отродясь жрать нечего, вот и научились перебиваться кто как может.
Мне-то книжечки свои жалко на зверинку стало - чай от такой высокоумной литературы заворот мозгов у Хомячка случится. Вот тут мне и помогла наша кривая Настурция из кирхи - сказала, что побасенку знает интересную про заморскую родину скотинушки. Вот сели мы с Хомячным зверьком на ступеньки и стали слушать:
А сказ-то вышел необычным - волшебным! Мол, будто есть где-то там далеко на востоке то ли хутор, то ли деревня, то ли село - в общем, поселение, где все население дни напролет либо пьет, либо чешет языками. Я, естественно, не поверила - а кто у них горгулий отгоняет, тюльпаны окучивает, испанцев свергает и другие повседневные дела делает?! И вот приехал к ним человек - борец народного ополчения - порядок наводить, а люди это увидели, обрадовались - мол, можно теперь чесать языками с удвоенной силой и стали на все лады изощряться перед молодцом.
Я вот слушала, слушала - а боец-то какой-то дефективный оказался - сколько я не слушала ни разу девку никакую за титьку не схватил, даже не пытался. Мужикам морды тоже не лез бить. Он - как там его - применял м-е-р-ы-с-а-м-о-о-б-о-р-о-н-ы. Короче, по ходу, и-м-п-о-т-е-н-т-о-м оказался. А люди вокруг него обрадовались этом и снова стали чесать языками, а ему оставалось только стоять да слушать.
Тут все во мне закипело: молоко же без меня киснет, тюльпаны зарастают, вон горгулья украдко через плетень перелезла - мочи моей нет весь этот треп слушать! И побежала я, баба горемычная, дела переделывать, дух свой голландский возвеличивать, а зверотинушку на кривую Настурцию оставила.
Вернулась только через два дня - пива на зиму варила - а его, знаете ли, надо постоянно пробовать, чтоб блюсти качество и крепость.
Доползла, я значит, до кирхи, а Настурцая-то кривая наше лежит в полуобморочном состоянии, язык заплетен, глазенки вылупились. А рядышком улыбающаяся обожратая скотинушка моя сидит, раздобрела она на чесотрепе-то людском.
В общем, Настурцию откачали, пивом моим напоили - три дня говорить не могла, мы хоть от ее крикливого визга отдохнули. А Хомячок заморский, распробовав человеческих нервишечек да побасеночек, озверел, одичал, в лес утопал и теперь кричит нечеловечим голосом по ночам, настигая свою очередную жертву, которую до смерти запытывает, требуя что-нибудь ему рассказать.