3

Первое прочитанное мною произведение Сорокина оказалось и первым им написанным. Не самое плохое начало знакомства. Хотя назвать "Очередь" полноценной повестью — значит, сильно польстить этому раздутому рассказу. Особенно раздутому за счёт списков фамилий во время переклички и однообразных звуков во время секса.

Ситуация очень простая, над ней не смеялся только самый ленивый шутник того времени... Да и то, наверное, даже самый ленивый смеялся. Огромная очередь стоит в магазин за неизвестно чем. Тут маленький налёт спойлеров: предмет вожделения очереди постоянно изменяется и так и не станет определённым. То у него подошвы, то подкладка, то подстёжка, то лакированная поверхность и стеклянные дверцы, то замша, то кожа, то вообще что-то съедобное. Этот момент довольно удачный. Второй удачный момент – представление реплик народа из очереди сплошным потоком, без деления на лиц, хотя некоторые лица в конце концов выделяются в отдельные истории. Действительно, а зачем там кого-то выделять дополнительно, если очередь всех равняет под одну гребёнку? Мельком появляется, кажется, и сам Сорокин, хотя может, что это другой писатель. А вот перекличка, секс и прочие удлиннения... Ну, конечно, приём интересный, но быстро надоедает. Для того, чтобы создать ритм (бесконечный, безысходный, гротескный) — слишком много, хватило бы и половины, а то и трети. Да и финал какой-то смазанный, как будто сейчас просвистит чувак из "Ералаша" и все должны засмеяться.

Ситуации в очереди могли бы показаться парадоксальными тому, что сам в очередях никогда не стоял. Остаться ночевать, писать номерки на ладонях ("Тысяча двести сорок девять!"), выйти покушать, набухаться и проспаться, познакомиться с кем-то, занять денег, отдать деньги, всей очередью метнуться за квасом и опять захлестнуть петлю обратно, попасть под дождь, вытоптать дворик... Очередь — это особая подреальность. Ничего хорошего в ней нет, дети в ней, конечно, не рождаются, взрослые не вырастают, но события движутся так, как будто и рождаются, и вырастают. Вечная и нерушимая единая очередь за фиг пойми чем. Куцеватая метафора жизни, но в те времена потребительского крзиса — что поделать? Счастье виделось тем самым замшевым-кожаным-серо-голубым со стеклянными дверцами и чтобы из Югославии. А чтобы добыть счастье, нужно отстоять очередь, устать, поспать, набухаться и далее по списку.

Но вот видно сквозь строчки, что автор этой своей необычной формой очень гордится, чуть ли не упивается, вертит её так и сяк и чуть ли не целует в восхищении собой. Я так думаю абсолютно без предвзятого отношения к автору, действительно так показалось. Вроде как: "Ух, как я могу! А ещё вот так! Ах, какой молодец! Как закрутил!"