4

Сергей Беляков– достойный и интересный автор. Но эта книга показалась мне несколько«попсовее» и слабее его предыдущего труда о Гумилеве сыне Гумилева. Возможнодело в исходном материале. Как сразу можно догадаться по название «парижскиемальчики» - это сын Марины Цветаевой Георгий (Мур) Эфрон и его дружок «Митька»Сеземан. О последнем пишется гораздо меньше, хотя тот прожил долгую жизнь, аМур – короткую. Наверное, на мое восприятие беляковского текста повлияло и то,что раньше я уже читал дневники Г.Эфрона («рвут душу»). Но иной взгляд на этиюношеские записки даже интересен. По сути, автор проводит нечто вроде антропологическогоисследования предвоенной столицы – этого чудовищного города-паразита,процветавшего среди моря нищеты. Да и в эфроновских дневниках Беляков сортируетматериал по рубрикам: «девушки», «рестораны», «музыка», мороженное»,«транспорт», «парки», «иностранная литература», «школа» и пр. Автору «большой книгиявно не хватает материала. Конечно, Мур – эрудит, вундеркинд и мизантроп, нобольшая часть его дневников – это записки подростка. Вот и приходится Беляковупересказывать содержание совковых кинолент и описания быта сталинской Москвы,где «парижские мальчики» оказались с неожиденной закономерностью.

«Мальчики» были детьми советских агентов во Франции,которых «свои» же «отблагодарили арестами и казнью – отличное воздаяние«краснокальсонным» русско-французам. Особое отвращение вызывает цветаевский мужСергей Эфрон – агент-провокатор ГПУ. На коммунистической родине его сначалаоткармливали по элитным санаториям, затем «шлепнули». Автор напрасно хочетвозбудить к нему сочувствие, за верную службу дьяволам нет прощения. Самазнаменитая поэтесса, чье имя стало культовым среди интеллигенции Совка –личность крайне противоречивая. Трагедия ее жизни и смерти несомненна, но, божемой, какая дура! Хотя, скорее всего, все понимала, но ничего уже поделать быланельзя. Однако родители обрекли на смерть не только себя, но и ребенка. Георгиюсочувствуешь более всех – как он боролся за жизнь – в Елабуге, в Ташкенте, вМоскве, но в 1944 году «пал смертью храбрых»...

Что поражает вдовоенной Москве, так это неуемная жажда жизни и всяческих удовольствий. Потериуже огромны, но главный демографический удар ВОВ еще не нанесен, да и в столицебыли сконцентрированы самые энергичные. Муру с матерью жилось трудно, нодесяткам миллионов было гораздо хуже, и их участью тоже была гибель.

Могла лиописываемая семья избежать своей судьбы? Во Франции ведь тоже можно былопогибнуть, например, в Сопротивлении или просто под бомбами; а фамилия Эфрон –это пропуск в концлагерь.. Но возвращение в СССР все-таки представляетсямучительным абсурдом, хотя бы в случае сестры Мура, убежденной «комсомолки»,прошедшей пытки и концлагерь, но единственной выжившей. Про ту страшную эпохунаписано много, но «прониклось» ли население как следует? Ответ, скорее,отрицательный. С масс-то какой спрос, а вот в случае интеллигенции жизнь как бызаслоняется «литературоцентризмом»: были в истории, конечно, ужасные ужасы, новедь была и великая литература! Но могут ли несколько художественных шедевровперевесить нескончаемую трагедию! Сейчас от «русской литературы» фактическиничего не осталось, но еще можно утешаться мемуарно-биографическим жанром. Воти Сергей Станиславович Беляков опубликовал очередную книгу в этом русле. Хорошонаписал. Но взгляд мой на это уже совсем не прежний.