3

Очень сложно избавиться от двойственного отношения к этой повести: с одной стороны совершенство описания, выражения, изображения, язык как произведение искусства, тончайшая гармония слов, неуловимые оттенки смыслов, чувств, психологических состояний, и в то же время - неприятный сюжет, тема, в нашу эпоху вызывающая неизбежное порицание и ненависть, к которой даже равнодушное отношение чревато косыми взглядами, не говоря уже о каких-либо попытках ее оправдать...

Бытует утверждение, что художник якобы стоит над пороком и добродетелью, да и в самом тексте Набокова нет ни малейшей тени осуждения или одобрения, лишь безоценочное погружение в бездну паталогии, выраженной в форме запретного вожделения, раскрытие психологии человека, бессильного побороть чувство, в обществе определенное как предоссудительное и преступное. Поражение, гибель - закономерный итог, и Волшебнику не сочувствуешь ни капли, ибо он сам виновен в том, что его чары развеялись, стоило ему перейти от грез к действию...

Язык Набокова - неизмеримо щедр и почти осязаем, кажется - для него не существует пределов, он способен преодолеть любой барьер, разрушить любую форму, воссоздать, создать впервые... И не отделаться от подспудной мысли: не оправданно ли сожалеть о том, что такое богатство тратится на тему, пускай любопытную и противоречивую, но вряд ли достойную средств ее выражения. "Первая маленькая пульсация "Лолиты", сказал Набоков. Пусть так, но сожаление все равно присутствует.