4 Галерея отражений

Это был интересный опыт. Не скажу, что особенно mind blowing, в смысле того, что каждая последующая книга переворачивала представление о предыдущей. Наверное, я наслушалась отзывов о «Квартете» именно в этом ключе и имела завышенные ожидания. Но к персонажам я привыкла, и хотя с самим автором уже пора было расстаться, с героями прощаться было жаль до того, что хотелось изучить наброски из авторской мусорной корзины. Но – конец.

«Клеа» мне показалась наиболее светлой частью, и, кстати, наиболее «нормальной» (впрочем, наряду с «Маунтоливом» - там тоже вполне себе нормальный нарратив, по большей части еще и захватывающий). Честно говоря, меня не отпугнула и «Жюстин» - тягучая модернистская проза, щедро пересыпанная метафорами, динамики – ноль, но в легкое гипнотическое состояние вводит (может, кто-то от подобного засыпает, мне же под настроение вполне нравится). «Бальтазар» меня разочаровал потому, что там практически не было Бальтазара (нелогично, подумалось мне). Зато он рассказал главному протагонисту о том, что жизнь александрийского бомонда не так проста, как кажется. Маунтолив в третьей части честно выложил свою биографию, как на допросе, и бонусом пролил дополнительный свет на события, причем протагонист ему вообще не понадобился. «Клеа» подытожила произошедшее, ничего от себя не говоря, просто упав протагонисту в руки, как созревшее яблоко. Удивительное дело, до чего неотразим оказался в итоге протагонист (Брат Осел, очкарик, Дарли) – он ведь вообще ничего не делал, даже не литераторствовал («Жюстин» - не в счет) и не острил, как Персуорден, а все мало-мальски привлекательные женщины «Квартета» посчитали за честь быть с ним связанными. Бывает же такое в воображении автора.

У автора два воплощения – Дарли и Персуорден, ведущие бесконечный писательский и мировоззренческий диалог (у Набокова похожая пара героев есть в «Даре» – Годунов-Чердынцев и полумифический удачливый поэт Кончеев, который кажется удачливым конечно же только протагонисту). В «Клеа» вообще много о природе творчества и судьбе художника, и я бы не сказала, что рассуждения Даррелла там особенно оригинальны, но все же в мировоззренческую копилку читателя записные книжки Персуордена кладут гораздо больше, чем душная, «самокопательская» проза «Жюстин». Дарреллу очень хотелось быть модернистом, потому что кем еще быть в первой трети 20 века литератору, не лишенному амбиций? Несомненно, и он внес свою лепту в развитие жанра (не только модернизма, но и постмодернизма и еще, на мой взгляд, магического реализма), хотя имя его и не на слуху. Однако, на мой скромный взгляд, Лоуренс Даррелл – отличный мастер картин широкого плана: что-то стихийное или батальное с незначительным участием человека. Например, утиная охота на озере Мареотис в «Жюстин» реанимировала для меня невыразительную, в общем-то, книгу. Или бомбардировка александрийского порта в «Клеа» - так красиво, аж дух захватывает. Но когда авторские поиски перемещаются в рамки отдельного человеческого сознания, понимаешь, насколько глубже там копали модернисты «по призванию». Сугубо интровертная проза выходила у Даррелла несколько вымученной, а вот картины, схваченные «широким объективом», по моему мнению, просто чудесными. И кстати, стихию пустыни ему удалось передать куда лучше, чем душу Города – Дарли искал ее, искал, но она ускользнула.

Нужно отдать должное автору, он аккуратно обошелся практически со всеми ружьями, развешанными по «Квартету». Даже руки Бальтазара, упомянутые в «Жюстин» (я все думала, к чему бы это?), всплыли в «Клеа», пусть и без особого смысла, но все же не были забыты. Персонажей можно тасовать как колоду карт, составлять из них пары, триады, квартеты (?), разыскивать тени одних в отражениях других. Количество «меченых», кажется, превышает количество умерших на протяжении цикла (если оглянуться назад, понимаешь, что автор кровожаден, но в то же время он бесконечно любит всех и вся). Причем в огне Второй Мировой сгорает минимальное количество персонажей (это и понятно – александрийская богема, что с нее взять). Но глаза, зубы, пальцы, руки, носы и красоту герои теряют и (реже) обретают почем зря, просто пособие для хирурга.

И Клеа не мой любимый персонаж. К концу одноименной книги она даже слегка раздражать начала своей какой-то, не в лучшем смысле слова, простотой. И конечно, не Жюстин. И не Мелисса. Значение Персуордена дошло до меня только во втором томе, до того я просто путала его с Помбалем. Маунтолив неплох, но высох, как позапрошлогодний гербарий. Нессим в свете политических интриг совершенно растерял элегантность. Дарли – Брат Осел. И тем не менее нравятся они мне, все вместе. Это вполне можно (и даже нужно) читать, никуда не торопясь, попивая кофе на террасе с видом на море и попутно разгадывая, сколько в Нарузе от брата Даррелла Лесли (любителя оружия, того, который не прославился), и почему дети в «Квартете» – только девочки (дочь Жюстин, дочь Мелиссы, дочь Лайзы), не потому ли, что у автора не было сыновей, или это тоже своеобразная галерея отражений?

P.S. Перевод Вадима Михайлина прекрасен.