3 Спойлер

«Слепой может передвигаться, только зная расположение предметов в своем жилье и примерно представляя, что и как устроено на улице. Мир может быть не совсем таков, как мнится слепцу. Но если слепой поступает правильно, он ни обо что не убьется. И никогда не почувствует нашего присутствия».

Много спойлеров. По-другому не получилось.

Не впервой читать про героя, которого автор хоть и пытается сделать отталкивающим, но между строк жалеет и где-то втайне им восхищается. Ай-ай! Ну да ладно, у каждого свои слабости. Но читателю придётся тяжко, если он попытается определиться за кого он: за всё человечество или за одного самодовольного и пустого человечка, который крепко вгрызся зубами в жизнь. Ведь, как любой здравомыслящий индивид, ты-то понимаешь, что жертва вряд ли что-то может изменить, мы это не раз проходили, кто-нибудь всё равно уйдёт обиженный. Тогда весь расклад утрачивает значимость. И всю книгу ты просто следишь, как ничтожный человечек мечется, чтобы сохранить свою ничтожную жизнь, да ещё получить выгоды из своего незавидного положения. Это копошение выглядит уныло. ГГ перемещается туда-сюда, за ним движутся какие-то тени из спецорганов и уговаривают: «Ну, пожалуйста, ну будь хорошим мальчиком, застрелись». И никаких кардинальных мер суровые люди в штатском не предпринимают. Так оно обычно и бывает. Конечно.

ГГ переживает нечто похожее на трансформацию, худеет даже, но ни в любовь его светлую, которая только через «хочу» и совместный шопинг выражается, ни в скорбь его неутешную, с обмороками и залипании на унитазе, не верится. Ну совсем.

В любовной линии есть нечто отталкивающее. И неправдоподобное. Тень умершего ребенка, желание сделать нового...

И в сюжете просматриваются несуразности, чуждые человеческой природе. Неживое что-то. Конструкция, выстроенная в голове автора, и прилепленные к ней картинки из как будто нашей реальности. Как наболевшие темы типа «МоскваVSпровинция», схематично-шаблонные ответы на них.

Сосредоточившись на более-менее динамичном сюжете, автор старается держать себя в руках, чтобы в ущерб словесным витиеватостям, добавить движения и жизни. Толкотня образов, эпитетов, метафор в этой книге стала чуть размереннее, сосредоточеннее, что ли. Но стремление сравнить всё со всем сохранилось. Осталось и желание подмечать детали понеказистее, а прочее утрировать то ли до некой пародии, то ли до своего особого видения. В общем, как и прежде у Славниковой, картина мира из таких деталей сложилась до ужаса неуютная, отталкивающая. Бывали в ней всплески просветления, но для контраста – чтобы потом ещё мрачнее представилась последующая сцена.

Вот описание теракта, после которого остаётся труднообъяснимое, неловкое чувство, будто присутствовал при чём-то чудовищном, но стоял в сторонке и не мог этому помешать. Чувство, что ты огражден от тех людей в метро непробиваемой стеной, что ты по другую сторону, что та реальность, как бы дотошно она не описывалась – всего лишь кошмар в чьей-то голове.

Фантазийная линия с дедом уводит в другую сторону, но зачем?

Этот и другие возникающие по ходу чтения вопросы самопроизвольно устраняются. Они накиданы без разбору, небрежно, просто потому что так надо. Потому что тут надо про русскую несостоятельность вспомнить или отсталый народ ругнуть или какой-нибудь потасканной истиной про свободу воли попытаться удивить. Потому что текст должен быть прочитан на нескольких уровнях. Так что давай, читатель, не ленись, вчитывайся, вдумывайся. А я не хочу.