4 Любовные приключения XIV века. Возрождение человеческого достоинства и свобода от христианского пессимизма.

"Монахи в большинстве своем люди преглупые, престранного нрава и обычая, воображающие, что они намного выше и прсвещеннее других, меж тем как они намного хуже других, по своей низости не способные трудом, как все люди, добывать себе необходимое и, подобно свиньям, ищущие, где бы чем поживиться. "

Флоренция, 1348 год. Чёрная чума пришла в город. Никто не знал где спасение, ведь умирали и "праведники" и попы в рясах, и аристократия, и нищие, и скот. Вышел из дому, пышущий здоровьем и силой молодой человек, к вечеру вернувшись он уже умирает, заражая всё семейство, и ещё через день весь древний патрицианский род прерыватся. В этой атмосфере, когда природная стихия, будучи неизъястнимой силой господствующей над людьми в их повседневной жизни, которой они не в силах противостоять никакими молитвами, так вот в это время когда больше половины горожан и сельских жителей окрестности уже погибли в страшных мучениях, и когда надежда и вера растоптана, а жизни остаются буквально считанные часы, иные господа начинают сполна наслаждаться "Вальтасаровым пиром". Раз это последний миг, раз нечего терять, раз всемилостивый допустил подобное и забыл род людской, раз власти нет, то можно и пожить последний миг так, как это только захочется пустясь во все тяжкие.

Джованни Бокаччо написал это произведение в 1352 году, пережив все эти потрясения лично. Его предисловие в I дне Декамерона - представляют собой одну из недосягаемых виршей в прозе, в которых с таким сластолюбием описывается ситуация "Вальтасарова пира". Оно запомнится и будет с вами навсегда. После такого энергичного, живого, глубоко проникновенного, и рассудительного вступления в которое невозможно не влюбиться, читатель ожидает что дальше будет нечто такое, от чего ум помутится от удовольствия. Однако происходит нечто прямо противоположное.

"Есть такие люди, которые воображают, что знают больше других, а на самом деле, сколько я могу судить, знают мало,— вот почему они не желают считаться не только с чужими мнениями, но даже с природой вещей, и от этой их самоуверенности уже проистекли бедствия неисчислимые, а вот добра что-то не видать. "

Пампинея, Фьяметта, Филомена, Эмилия, Лауретта, Нейфила, Элисса а также Панфило, Филострато и Дионео - семь юных дивчин и трое парней, отпрыски богатых патрициев и купцов, господствующих во Флоренции, видя "последние дни" и то как люди придаются разврату и унынию, а также беспробудному пьянству, даже не надеясь на спасение, они объединяются и уславливаются покинуть "проклятую" Флорентийскую землю покуда ещё есть возможность. Уехав в сельскую местность эти 10 молодых людей, уславливаются переждать чуму хотя бы 10 дней, на кои у них рассчитаны припасы, вдали от многолюдных скоплений. Чтобы не скучать, и не опорочить человеческого достоинства скотскими удольствиями, они решают подбадривать друг друга занимательными и остроумными историями, которых мы видим 100 штук, в которых восхваляют человека, оптимизм, госпожу удачу, счастье людей несмотря и вопреки всем непреодолимым препятствиями, любовь во всех её проявлениях, и триумф человека - созидателя. Для того чтобы понять, насколько необычна подобная попытка искуственной конструкции со стороны Джованни Бокаччо, необходимо привести увлекательнейшую выписку из вступления к книге от К. Хлодовского в которой отмечается то, что общественно-экономические порядки господства феодалов и духовенства не располагали к такому:

"В средние века диктатура во всех сферах культуры принадлежала церкви. Церковь учила, что земной человек и земная жизнь не имеют никакой ценности сами по себе, что ценен лишь вечный, «потусторонний мир» и что человек ради вечной жизни на «том свете» должен отречься от себя и от всего земного.
В эпоху Возрождения «духовная диктатура церкви была сломлена». Гуманисты Возрождения объявили высшей ценностью личность земного человека; они приравняли человека к богу и поставили его на то место, которое в средневековой идеологии занимал бог. Для европейской культуры это имело огромные последствия. После этого «в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература. Духовная диктатура церкви, еще тяготевшая над Данте, в книге Боккаччо сломлена."

Всё это действительно Бокаччо удалось сделать. Каждая история уникальна, остроумна и жизнеутверждающа, увлекательна. Однако из-за того что они так быстро сменяются, из-за того что невозможно свыкнуться вполне с одними героями, читателю почти немедленно приходиться перескакивать на других действующих лиц и события, которые происходят по всему Средиземноморью, так вот из-за этого теряется энтузиазм при чтении. Тот кто привык к увесистым сочинениям вроде "Жизнь Клима Самгина", "Тихий дон" или "Война и Мир", будет неприятно удручён. Словно через тернии пробираешься через каждый рассказ к "концу каждого дня" (главы) , чтобы наконец узнать продолжение основного сюжета.

"Для того чтобы заставить средневекового бога отступить перед новым человеком, потребовались титанические силы. Эпоха Возрождения нуждалась в титанах, и она «породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем, чем угодно, но только не людьми буржуазно ограниченными». Титанами Возрождения были не купцы и банкиры, а гуманисты – поэты, мыслители и художники. Их идеалы с самого начала оказались враждебны жизненным «принципам» рождающегося капитализма.
Одним из первых гуманистов Возрождения был автор «Декамерона»."

Джованни Бокаччо был современником, и горячим поклонником творечства Данте Алигьери, а также на короткой ножке знаком с Франческо Петраркой. Всё это оказало на него неизгладимое впечатление. Хотя он, будучи плоть от плоти - знатнейший человек Флоренции, отпрыск богатого купца и канцлер солидной гильдии, несмотря на это он в первую очередь величайший гуманист. И он не стесняясь пишет о любви, о свободных отношениях между равными в интеллектуальном смысле мужчиной и женщиной, презирает церковные догмы, глупость и жадность, порицает пороки и коварства рода людского, а монарх и бедняк у него ничем не отличается от любого друго, равного человека, т.е. человек тем выше, чем больше его добродетели, а не звания. Фортуна имеет шанс вознести всякого мол.Многие из его героев доказывают, что не смирение перед природными и общественными силами ведёт к успеху, но активное действие, по изменению этих противоборствующих человеку сил, в достижении достойных желаний.

"Ах, если б не была любовь ревнива,
На свете бы слыла
Я между женщин самою счастливой.
Коль нам милей всего
В мужчине юность, пылкий нрав, красивость
И мощь телосложенья;
Коль ценим мы его
За доблесть, красноречие, учтивость
В словах и поведенье,—
То от судьбы — и это вне сомненья —
Я все сполна взяла,
К чему влеклась мечтою прихотливой.
Но стоит вспомнить мне,
Что женщин остальных я не моложе,
Не лучше, не умнее,
Что и они вполне
Имеют право притязать на то же,
Чего я вожделею
День ото дня сильнее и сильнее,—
Как плачу я со зла
И проклинаю свой удел тоскливо.
Будь друг желанный мой
Мне столь же верен, сколь достоин страсти,
Воспряла б я душою,
Но верности мужской
Я знаю цену, на свое несчастье,
И нету мне покою,
И я дрожу пред женщиной любою,
Как бы не отняла
Красавца у меня она глумливо.
Я заклинаю вас,
О женщины, не пробуйте напрасно
Ни знаками, ни лестью,
Ни блеском ваших глаз
Прельщать того, кого люблю я страстно.
Предупреждаю честью,
Что на коварство я отвечу местью
И за ее дела
С лихвой воздам разлучнице кичливой."

Отдельного внимания заслуживают некоторые стихотворения сочиненные Бокаччо в конце каждого дня. Не то чтобы это вирши-виршей, но они занятны и приведу их здесь.

"Любовь! Столь ярок свет
В очах у милой, что из-за него я
Стал ей, а значит, и тебе слугою.
Он пламя негасимое твое
В душе моей питает ежечасно,
Меня лишая сна.
Когда гляжу на дивный лик ее,
Я сознаю, как ты, любовь, всевластна.
Так хороша она,
Так совершенств полна,
Что я ее небесной красотою
Пленяюсь с каждым днем сильнее вдвое.
Давно уже, владычица моя,
Награды от тебя за все страданья
Ждет раб покорный твой,
Но до сих пор еще не знаю я,
Лелея сладостные упованья,
Внушенные тобой,
Известно ль это той,
Мысль о которой так владеет мною,
Что мне без милой больше нет покоя.
Владычица благая! Соизволь,
Чтоб занялся и в ней пожар нежданный
От твоего огня
И поняла она, какую боль
Из-за нее терплю я непрестанно,
Рыдая и стеня.
Вступись же за меня
И слей свои мольбы с моей мольбою,
Когда прекрасной сердце я открою."

Любовные истории составляют значительное содержание "Декамерона" и порой отношения автора к этому вопросу противоречивы. В один момент - он декларирует "любить-пока любится" и не мешать любовникам даже если они обременены уже брачными узами с другими. В другой момент он обрушивается с чудовищной страстью на всех ревнивцев. И в следующей же истории мы видим, как подвергается огульному поруганию история коварной измены блудницы. Если искусство - отражение окружающей действительности, то автор в том числе и показал всё многообразие жизни через призму этого явления в такой непоследовательной форме.

"Как хорошо в погожий день весной
Мне, юной, петь о милом беззаботно
И радоваться жизни всей душой!
Я по лугам зеленым, где цветы
Ковром роскошным землю устелили,
Где столько алых роз и белых лилий,
Гуляю, погруженная в мечты,
И вспоминаю дивные черты
Того, кому покорствую охотно,
Затем что в мире он один такой.
Чуть попадется где-нибудь цветок,
С которым чем-то схож мой друг прекрасный,
Его срываю я, лобзаю страстно
И с ним шепчусь о том, что невдомек
На свете никому. Потом в венок,
Мне золото кудрей обвивший плотно,
Его вплетаю трепетной рукой.
Я на цветы гляжу, а вижу лик,
До боли мне знакомый и желанный,
И так меня пьянит их запах пряный,
Что не способен передать язык,
Как сладостен блаженный этот миг,
И только вздох, немой и мимолетный,
Мое волненье выдает порой.
Для прочих женщин вздох есть знак того,
Что их душа печальна и уныла,
А для меня — посланец быстрокрылый.
Летит он к дому друга моего,
И, чутким ухом уловив его,
Приходит друг на зов мой безотчетный:
«Явись, утешь меня, побудь со мной!»"

Жан-Жак Руссо безусловно читал Бокаччо, и оное вне всяких сомнений повлияло на него, когда он писал "Элоизу". Пушкин и Батюшков, Маркс и Энгельс, каждый по-своему нашёл увлекательным это произведение. "Декамерон" - огромный срез общества эпохи Возрождения. Вы буквально живёте в нём, окунаясь в мелодичное повествование.

Для того чтобы окончально понять, почему именно гуманисты так яростно нападали на попов и церковь, прилагаю комментарий Энгельса, в котором он упоминает Джованни Бокаччо: "Ересь городов — а она собственно является официальной ересью средневековья — была направлена главным образом против попов, на богатства и политическое положение которых она нападала. Подобно тому как в настоящее время буржуазия требует gouvernement à bon marché, дешевого правительства, точно так же и средневековые бюргеры требовали прежде всего église à bon marché, дешевой церкви. Реакционная по форме, как и всякая ересь, которая в дальнейшем развитии церкви и догматов способна видеть только вырождение, бюргерская ересь требовала восстановления простого строя раннехристианской церкви и упразднения замкнутого сословия священников. Это дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию — словом, все, что в церкви было дорогостоящим. Города, бывшие сами республиками, хотя и находившимися под опекой монархов, своими нападками на папство впервые выразили в общей форме то положение, что нормальной формой господства буржуазии является республика. Их враждебное отношение к ряду догматов и церковных установлений объясняется отчасти тем, что уже было сказано выше, отчасти прочими условиями их жизни. Например, причину их яростных нападок на безбрачие духовенства никто так хорошо не объясняет, как Боккаччо. "