5

И всё же я не пламенный борец за идеи, совершенно не близка мне эта романтическая возвышенная идеология. Читая роман, я всей душой была на стороне обитателей рынка, владельцев лавочек и торговцев, на стороне мелкой буржуазии и их мещанского местечкового счастья. Меня восхищала грандиозная и сильная характером "красавица колбасница" Лиза, олицетворявшая для меня этот мир, и пугала маниакальная фанатичность Флорана, которому

рынок казался довольным и наевшимся зверем, толстопузым Парижем, нагуливающим жир, — скрытой опорой Империи.

Разговаривал ли этот беглый каторжник с людьми об их проблемах и желаниях после того, как навязчивая идея революционной мести овладела всем его сознанием? Учитывал ли он реальные интересы других, когда разрабатывал и лелеял проекты будущих законов? Возможно, он бы добился большего, если бы оглянулся, внимательно присмотрелся к этому пульсирующему, сочащемуся запахами и телами Центральному рынку, к настоящей жизни вокруг него, и, используя свои ресурсы и своё положение, предпринял попытки постепенного преобразования. Не вершил мнимое правосудие для абстрактных людей, а бросил все силы на, например, конкретную проблему не чужой ему огородницы, вынужденной, как и другие, мокнуть под дождём, потому что администрация рынка отказалась от навесов. Но нет же,

он словно парил над землей, окрыленный властной мечтою стать носителем возмездия за все увиденные им человеческие страдания. Он был простодушен, как дитя, и доверчив, как герой.

Неудивительно, что гигантское брюхо в сердце города предпочло исторгнуть из себя инородный объект. И поделом.