3.5 Мета и мета

В октябре 2015-го уже читала сборник "Сад расходящихся тропок", но робот ЛЛ через годы напортачил с изданиями. Могу и ошибаться, что читала только заглавный рассказ, но длинная библиография вымышленного писателя Пьера Менара кажется знакомой.
Я дуб дубом в литературоведении и на школьный вопрос "что хотел сказать автор" отвечу с трудом или совсем не отвечу. В вымышленной библиографии Пьера Менара есть статья "Проблемы одной проблемы" о парадоксе черепахи и Ахилла. В ноябре всё же засунула свой нос в книжищу Хофштадтера и добралась до метауровней. Не знаю, читал ли Дуглас рассказы аргентинца, но метауровнями от анализа новонедописанного фрагментарного переосмысления Менаром "Дон Кихота" веет за версту. Проблемы проблемы Ахилла и черепахи, интерпретация рассказчиком измышлений интерпретатора Менара, восприятие писателем за реальность не истины, а написанной истории, не того, что было, а того, что напишут о случившемся. Получается как бы ныряние из трёхмерного пространства всевозможных вариантов событий в плоское, двухмерное пространство изложенных на бумаге и застывших в ней мыслей автора (ну точно как ныряние Ахилла с черепахой в картину). Образы застынут в предопределённости волей автора.
А может быть, всё совсем не так, и это я ничего в интерпретациях текстов и литературной критике не понимаю. Больше, чем Менар с его недопереновонаписанным бессмертным творением, моё внимание привлекло упоминание Кеведо. Слушала рассказ в исполнении Вячеслава Герасимова. Его манера читать сквозь улыбку не давала отвлекаться, и даже встряхнула внимание на Кеведо. в сборнике разных лет есть рассказ и о нём. Прослушала и его, а то по мне что Менар, что Кеведо - сперва казались одного поля ягодами. Кеведо реален, но его реальную личность затмит для меня образ завсегдатая таверны и язвительного фехтовальщика, созданный Артуро Пересом Реверте в цикле о капитане Алатристе. У Реверте образ становится ярче реального прототипа, а у Борхеса вымышленный критик и публицист не обрастает плотью, а остаётся чёрными строчками на плоскости бумаги. Оба варианта "Дон Кихота", из 17-го века и из 20-го, наверное обретаются где-то среди стиллажей вавилонской библиотеки. Булгаков вывел своего Чичикова через сто лет на улицы Москвы 20-х или 30-х годов (подробно уже не помню), а породнённый с Тартареном идальго ламанчский остался одной цитатой. Борхес устами Менара отверг путь осовременивания персонажа простым его переносом в другую эпоху. Его право, однако, рассказ я надолго не запомню. В следующем году продолжу наблюдать за объёмным Кеведо и наслаждаться его эпиграммами.