5

Двенадцать пьес, двенадцать бездн, двенадцать черных дыр. В разных декорациях, с разными сюжетами и разными героями, написанные в разное время, все они - по сути одна и та же пьеса. Обходясь без подробностей, схематично набрасывая обстановку и персонажей, не давая читателю никаких подсказок и поблажек, не развлекая его увлекательным сюжетом, напротив, окуная в безвременье без начала и конца, в вакуум, оставляя наедине с абсурдом иррационального, Пинтер пишет, каждый раз на новый лад, все об одном и том же. Полусвихнувшиеся одиночки, упивающиеся своим одиночеством, тяготящиеся своим одиночеством, не имеющие ни сил, ни желания вырваться из своего одиночества, кочуют из пьесы в пьесу, из декорации в декорацию в своей трагикомической меланхолии, в своем наводящем ужас безумии. Говорят невпопад, не слушают друг друга и требуют к себе внимания, и бегут от этого внимания, и тянутся друг к другу, и прячутся в страхе, дезориентированные, будто подвешенные на тонкой ниточке над бездной. Или уже внутри ее, за гранью ее. В своем взлелеянном "безлюдье", в пустоте своего (да, опять, чорт возьми!) одиночества.
Читается очень легко, очень быстро, в эти строчки проваливаешься без остатка, без желания выныривать, подышать воздухом. А когда все же оторвешься, вдохнешь, выдохнешь, клетка твоего собственного одиночества кажется еще уже, еще темнее, стены ее сдвигаются еще ближе, и дышать все тяжелее, и выхода из нее нет, нет...