5

Редко, но все же бывает так - открываем мы для себя новых авторов. Вот и последние три дня стали для меня таким открытием. Открытием, которое ждало своего времени пятнадцать лет. В мае 98-го художественный руководитель нижегородского театра "Вера" Вера Горшкова подарила мне эту книгу, и с тех пор издание стояло на полке. Наверное, это к лучшему. Ведь прочитал я ее, наконец, в том возрасте, когда уже немного разбираюсь в людях. Думаю, при раннем прочтении книга прошла бы мимо меня, поскольку все-таки включенные в нее пьесы весьма не просты.

Итак, Рудольф Кац. Человек, имя которого, полагаю, незнакомо абсолютному большинству. Для тех из этого большинства, которому интересно, с удовольствием поясню все то, что сам недавно узнал. Рудольф Кац - ленинградский писатель, поэт и драматург. В этой книге знакомимся именно с его драматургическим мастерством. Ну, или точнее, я познакомился. Познакомился и испытал смешанные чувства. Преимущественно восторг и где-то потрясение, редкими местами - недоумение.

Все потому, что это очень непростые пьесы. Они - о жизни, о людях, людских отношениях. Могу даже сказать конкретнее - они о боли, предательстве, тупизне и о том, как с бороться с этими недостатками и пороками, как бороться за самого себя, за свои идеи, свои идеалы, как не утонуть в толпе равнодушных и злых. А еще эта книга - о противостоянии учеников и учителей, родителей и детей.

Потолкался я в школе, посмотрел. Много науки и мало любви. Конкретный ребенок никому не нужен, он всем мешает, путает планы, интернаты набиты битком. Наши блестящие речи - и полное их одиночество.

Как любое произведение драматического жанра, пьесы Рудольфа Каца написаны для театральной постановки. Пять пьес, вошедших в книгу "Было не было" поставлены в нижегородском театре "Вера" (и по инициативе художественного руководителя Веры Горшковой книга и издана). Но вот что интересно - на мой взгляд пьесы не совсем для детского восприятия. Как мне кажется, они для юношеского возраста, причем даже старшего юношеского. Впрочем, театр творит чудеса, и о серьезных вещах сможет рассказать даже пятилетнему. Поэтому я очень сожалею, что ни одну из пяти пьес не видел в постановке. Но полагаю, что когда-нибудь посмотрю. А пока остается понимать, что драматургия в прочтении - это литература, а драматургия на сцене - это театр. А литература и театр - это разные виды искусств.

Но вернемся к детскому восприятию.

На каком языке, какими словами говорить нам друг с другом и с детьми о самом главном? О том, что равнодушие – одно из самых страшных преступлений, о том, что свинство надо исправлять, даже если тебе всего семь лет… Как нам достучаться до сердец друг друга, если они уже становятся ледяными, как у Кая? Как обойтись без высокопарности и долгих нравоучений? У Рудольфа Каца получается сказать об этом просто, открыто и честно. В его пьесы как будто встроен камертон, который не терпит фальши. Именно поэтому так затихает зал, полный подростков – на сцене они видят себя (а ведь взрослеющие дети – это самый сложный зритель). Конечно, приходится учитывать, что пьесы были написаны в 70–80-е годы, в советское время и для советских театров. Некоторые из них, увы, устарели, но другие, например, «Мы с Мормофоном», «Умфолози», «Остров», могут и должны идти сегодня в театрах. В них достаточно заменить лишь несколько слов, чтобы с прежней полнотой начать разговор со зрителями о самом главном.

Самое главное - что? Правильно. Оставаться человеком. Но мы то уже не маленькие, мы знаем, что это очень сложно. Вот и Кац тоже знал. Поэтому его пьесы психологичны и глубоки. Я полагаю, он знал людей, знал их проблемы и пороки, но, думается мне, верил в то, что лучшее победит. Иначе бы не писал. Ну а то, что не все произведения заканчиваются хорошо... Ну что-ж, это же не сказки в конце концов.

Две пьесы в книге - "Мы с Мормофоном" и "Мечта о Михееве" - немного сюрреалистичны, и мне трудно представить, как можно их технически поставить в театре (но раз поставили, значит можно). Несмотря на сказочное, а местами гротескное развитие событий, мы все равно видим привычные нам гадкие свойства человеческой души. Но в "Мечте о Михееве", как четко выразилась Вера Горшкова, предельно актуально, четко и эмоционально выражена мысль о том, что любовь к детям, к ребенку требует величайшей самоотдачи и немалых жертв. А иногда и жизни. Так и получается - учитель Михеев ценой своей жизни спасает своих учеников, дает им возможность покинуть заминированный остров. Они же в свою очередь не понимают этого порыва и оставляют учителя, успокаивая себя тем, что это благодаря ему они оказались в этом месте. Ну, а "Жизнь с Мормофоном" - про исправление ошибок. Про исправление свинства. И про задумчивого ребенка, который становится слишком равнодушным в своей задумчивости.

Задумчивый. Это прекрасно. задумчивые дети могут надолго задуматься и не заметить, что кого-то уже нет. Удобно, согласитесь.

И надо же такую глупость выдумать: мир создан для еды! Мир создан для товарищей.

жизнь сильнее мести. Я понял, для чего был создан мир: для жизни!

Не могут пройти мимо читателя незамеченными "Сцены у пушкинского дома" - о равнодушии детей к потугам учительницы сделать своих детей немножко лучше через восприятие Пушкина. Я говорю "потугам", потому что сама учительница не очень убедительна, она не знает как добиться этих детей, как заставить их раскрыться. Вот и еще одна мысль - найти общий язык с ребенком - это тоже целое искусство. Пушкин и рядом не стоял.

"Осенние вольнодумцы" - про то, что волновало школьников в конце восьмидесятых. Борьба за право слова, самовыражения, борьба против канцелярщины и показухи и стойкое сопротивление школьного директора, пришедшей на смены умершему директору-либералу. Новая "директриса" (иначе не назовешь) готова каленым железом выжечь все инакомыслие, поскольку сама давно живет штампованной жизнью и всех меряет единым шаблоном. Чем закончилось противостояние - вопрос остается открытым. Кстати, у Каца многие пьесы - с открытой концовкой.

Ну а самым сильным произведением является, конечно, "Умфолози".

Понаслышке живешь... Девочка в кустах ему мешает. Ты ее жизнь знаешь? Может, она не от хорошего визжит, а оттого, что лучше уже не будет.

Это пьеса о потерянных людях, потерявших веру в добро, любовь, в людей и в самих себя. Она, Ива - 15-летняя проститутка, он, Митя - 16-летний бродяга. На самом деле им хочется любви, им хочется духовной близости, и отталкивая друг друга, они все-таки находят друг в друге немножко себя. Но это лишь - в последний момент жизни, оборванной прогнившим наркоманом, пришедшим за Ивой.

Знаешь, я поняла, отчего ты бесишься. Ты встречаешь человека, самого забитого, самого никудышного. Начинаешь с ним говорить и вдруг видишь, что в том истерзанном жизнью плевочке есть что-то такое, чего у тебя нет. И ты не можешь понять, чего. Какой-то малости. В нём есть, а в тебе, великом, нет. И тебе никак не понять, как он сохранил в себе эту малость, а ты — нет. Почему он, хоть и ничтожный, а человек, а ты, хоть и великая, а мразь… Вывалял ты меня? Вывалял. Живого места не оставил. Но я со смехом плюю в твою самодовольную рожу и говорю тебе от всей своей тёмной души: сгинь, паскуда, дай мне с людьми проститься.

*****************

Мне искренне жалко, что эта книга недоступна широкой читательской аудитории, но зато пьесы Рудольфа Каца можно найти в интернете. Я же со своей стороны мог рассказать об этой книге в рамках сразу двух флешмобов - "Спаси книгу - ..." и "Борьба с долгостроем". Но - прочитал и просто пишу о ней. Просто потому что здорово зацепило.