5

"Зачем людей называют львами?" - прочитала я. Это был такой по-детски искренний и в то же время такой странно горький вопрос, что у меня просто не оставалось выбора: я доверилась этой книге с необычным названием, доверилась ее необычному языку и своенравному течению, фокусам, которые были чудесами, и чудесам, которые были реальностью.
Вернее, еще одной гранью реальности, еще одним из ее бесчисленных слоев.

Вот ты смотришь на знакомый городской пейзаж - и видишь, как проступают сквозь него иные контуры: слой за слоем. Вот ты идешь по родному городу - допустим, по Москве, - и неожиданно попадаешь... в Москву же, только в иную, незнакомую, тайную. И бессмысленно кричать с недоумением, что знаешь весь город, как свои пять пальцев, потому что всего города попросту не существует, а существуют те несколько слоев, которые у тебя хватает сил увидеть, и их число для разных людей различно. Вот ты наблюдаешь за фокусником, восхищаешься его искусству, аплодируешь вместе с другими зрителями, - и вдруг осознаешь, что это и не мастерство вовсе, потому что невозможно пусть даже трижды мастеру сотворить такое, а значит, это чудо - значит, не оборвалась еще тончайшая та серебряная паутинка, что связывает нас с миром волшебства...

Двойственность? Множественность? Много-мерность и много-мирность?
А может, двуличие? Но нет, нет, все взаправду, а даже если бы и так -

Одноличие-то ты где видала, в какой стране живешь, наивная ты моя?

Где и возникнуть такому, как не в СССР в последние годы его существования, когда старая система практически разрушена, а новая еще не создана, где на каждом углу говорят об экстрасенсах, где даже научные работники начинают склоняться к суевериям, а государству выгодно создавать закрытые учреждения, чтобы

запирать в четырех стенах как можно более многочисленные группы образованных людей, ставить перед ними противоречащие здравому смыслу и заведомо невыполнимые задачи, назначать этим людям некую форму материального стимулирования и таким образом изолировать их от прочего общества, в прямом смысле обезглавливая последнее.

Где такому и возникнуть, как не здесь, в стране, где постоянно переименовывают, то возвращают, то вновь меняют прежние имена улиц и предприятий, да и самой страны?
Ведь в мире Клюева именно слово предполагает существование объекта, и объект приходит как отклик на слово, а не наоборот. Значит, изменяя имя чего-либо, люди не уничтожают объект, но, сами того не ведая, сдвигают его в иной слой, где имеют место и "бывшая" улица Карла Маркса, и Старая Басманная, а последней обязательно соседствует Новая Басманная...
И множатся, множатся слои, смешиваются и пересекаются, не совпадая...
И, наверное, даже волшебных этих слов - андерманир штук - не нужно, чтобы перемещаться между ними.

Но как же люди, живущие в этой стране, в этом городе, в этих мирах? Ведь раз слово, единожды прозвучавшее, никогда не умирает, то не умирают и они? Значит, псевдоним порождает человека-двойника, который существует где-то - отдельно? Значит, мы - всего лишь слова, и подлинное я - это имя?..

Я вспоминаю имена героев этой книги. Печальный клоун Петя Миронов, тот самый, что так отчаянно кричал в своей блистательной программе: "Я вам не клоун!", захлебываясь, забываясь, так что забывала аплодировать застывшая публика; великий фокусник Антонио Феери - гениальный двойник деда Антонио, доброго старика, вырастившего и воспитавшего никому не нужного мальчика; человек по имени Лев, наделенный странными способностями, еще в детстве ответивший на вопрос: "что у тебя внутри?" с естественной, хотя и философски-глубокой, простотой: "душа". Все они, великолепно научившиеся балансировать, находиться между правдой и неправдой, между да и нет, между "я" и "не я", просто - быть между.
А ведь это, наверное, и есть суть искусства.