4.5 «Мамины дочки»

И опять история о токсичном женском воспитании. Теперь в Испании. Поистине меняются страны и языки, но женоненавистничество forever (и это очень печально). Но если в той же «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» женщин притесняют мужчины, то у Федерико Гарсии Лорки женщин притесняют сами женщины. Ну, а чего вы хотели? Бабушки не жили хорошо, мамы не жили хорошо – неужто они позволят своим дочкам жить хорошо? Вот наивные!..

К слову, это последняя работа великого Лорки, написана им в 1936 г. и основана, как говорил поэт и драматург, на реальных событиях (в детстве Лорка был знаком с подобным семейством). Вскоре после завершения работы над пьесой Лорка был арестован испанскими фашистами и расстрелян.

«Женщинам – полотно и иголки, мужчине – мул и плетка. Так водится у людей с достатком»

В доме семьи Альба трагедия – умер единственный мужчина, глава семейства. Вдовой остается Бернарда Альба, у которой аж пять дочерей – и все незамужние. По испанским традициям женщины должны запереться дома и носить черные платья:

«Восемь лет (!), пока не кончится траур, в этот дом и ветру не будет доступа. Считайте, что окна и двери кирпичами заложены. Так было в доме моего отца и в доме моего деда, так будет и у нас»

Ставшая главой семьи мамаша Альба не очень-то заботится о чувствах дочерей. Главное для нее – чтобы девушки соблюдали традиции и беспрекословно слушались ее, мать. Бернарда Альба до невозможности горда и ставит себя выше соседей. Ее семья – самая обеспеченная в деревне. Оттого мать и думать не хочет, чтобы выдать замуж дочерей за каких-то деревенских парней, работников, ей нужны непременно знатные или богатые, на меньшее она не согласна. Но богатых и знатных в их краях не водится. Старшей Ангустиас – 39 лет, а самой юной Аделе – 20 лет. К Ангустиас, которой досталось большое приданое, сватается самый приличный жених на деревне Пепе (хотя ему, заметьте, 30 лет), и мать даже готова смилостивиться над старшей дочерью. Но пресловутый Пепе не влюблен в старшую, он, пока охмуряет богатую девушку, таскается ночами к ее младшей сестре Аделе и заодно влюбляет в себя и остальных девушек Альба.

Главная проблема пьесы – подавление естественности, запрет быть собой, ибо «что скажут о тебе и о нашей семье после этого?» Мамаша Альба, конечно, тиранша, похожа на мать из «Грозы» Островского – она строит своих дочерей, навязывает им скромность и асексуальность. Можно было бы подумать, что ее заботит судьба девушек – ведь оступившуюся девушку побьют всей деревней, чтобы другим неповадно было. Но настоящей любви и заботы в душе Бернарды Альбы нет – только гордость и страх, что подумают о ее доме другие. Те же гордость и страх заставляют ее держать пять взрослых женщин взаперти. Раз никто их недостоин, то пусть сидят в четырех стенах и вышивают (единственное достойное женское занятие), и чтобы ни смела ни одна из них посмотреть на чужого мужчину.

Но женщины остаются женщинами (и человеками). Возможно, раньше сестры любили друг друга, но теперь питают друг к другу скорее тихую ненависть с примесью зависти и презрения. Они с удовольствием обсуждают недостатки сестер (та некрасивая, та больная, та глупая), высмеивают друг друга, каждая готова вонзить нож в спину сестры, если потребуют обстоятельства. Наиболее живой и пылкой кажется Адела, младшая – но лишь потому, что не успела отчаяться. Мать, с ее запретами, еще не сломила ее. Адела еще надеется выбраться из этого серпентария, верит в возможность счастливой жизни и любви. Старшие же сестры взрастили в себе презрение к женскому естеству. Их чувства амбивалентны: так, они убеждают себя, что быть любимой и быть замужем ужасно, и нет никакой разницы между деспотизмом матери и властью мужа; и в то же время они мечтают сбежать из сонного женского царства, в котором даже заняться нечем (все дела на день – вышивать и смотреть в окошко на идущих с поля рабочих), они тоже хотят быть любимыми, отстраниться от матери и сестер, наконец. Двойственность сводит их постепенно с ума – и в семье невозможно, и замужем плохо («по мне, уж лучше мешки на мельницу таскать»), но хочется, а никто не зовет, а на мать и сестер смотреть уже не могу.

Конечно же, возможный брак старшей Ангустиас становится катализатором семейной трагедии. Сестры автоматически влюбляются в ее жениха (больше же не в кого!). Включаются зависть и злость. И, естественно, мракобесие (тут оно прямо смакуется): «А когда женой станет, то только на неделю в брачной постели будет, а потом только еду вовремя подавать»; «Смотри на мужа, только если он на тебя посмотрит, говори, только если он тебя спросит. Молчи и терпи».

Лорка сумел описать, до какого невротизма доходят женщины, воспитанные в деспотизме – общества и семьи. Запреты не могут бесконечно сдерживать человека, достаточно одной «искры» – и он уже готов мстить/унижать/убивать, чтобы выбраться из клетки. В пьесе Лорки гибнет сама надежда на лучшую жизнь, и этим она (пьеса) близка «Трем сестрам» Чехова. Женщины снова оказываются заложниками ситуации, их личности приносятся в жертву приличиям, их горе – это ничто в сравнении с общественным порицанием. Они хотели выйти – но жизнь, с ее ненавистью к женскому, оказалась сильнее. Клетка захлопнулась.