5 … заплакали сеньоры, их жёны и служанки, собаки на лежанках и дети на руках…

Это прежде всего – очень много слёз разлито более чем на 1000 страниц текста, плачут все – от убийц до монархов, по разным поводам, но плачут безутешно. В наше время все слёзы высохли, ну как минимум по тем поводам, по которым рыдали в книге – точно. Ещё весьма забавен перевод уголовного арго, «дурилка картонный» нервно курит в сторонке. Но к концу первого тома переводчики, похоже, подустали и все персонажи стали говорить на человеческом языке.

Текст грандиозен именно масштабом – в хитросплетениях сюжета можно при большом желании разглядеть всё творчество Фёдора Михайловича Достоевского. Именно по «Парижским тайнам» написаны «Униженные и оскорблённые». Вообще у книги много отголосков – параллелится и с «Графом Монте-Кристо» и с приключениями принца Флоризеля, не говоря уже о многочисленных «тайнах»: Лондонских, Петербургских (тайнах и трущобах), Томских трущобах… И понятно что зацепило – контраст высшего света и трущоб, высокого и низкого. Беспроигрышный вариант, Эжен – молодец.

Базовый сюжет: по абсолютно непонятным причинам некий принц некоего Герольштейна творит добро направо и налево, когда просят и не просят – творит добро людям хорошим, не очень хорошим и совсем нехорошим. От такого натиска добра некоторые злодеи превращаются в хороших парней, а одна «падшая» девушка становится даже принцессой (по совместительству – дочерью нашего добряка). Но не тут-то было. У нас же жизнь! Принцесса должна умереть, так как она понимает откуда она вышла и кем была, а все злодеи должны быть покараны – отчаянный негодяй нотариус умрёт от безумной страсти, а беспринципный ослеплённый убийца – от раскаяния. Есть некоторые неувязочки, но здесь это несущественно. Следить за сюжетом крайне интересно, сюжет абсолютно непредсказуем и куда в следующей главе понесёт автора, только автору и известно. Это захватывает.

По персонажам. Родольф – тот самый принц-супергерой. Он идеален, в нём всё сбалансировано – очарование, сила, красота, мужество, воспитание, ум, нравственность. Вот только в последних трагических главах книги Родольф впадает в сентиментальность – очень много плачет и жалеет больше себя, чем свою дочь и жену. Интересный персонаж, представляющий больше типаж положительного героя, чем живого человека. Певунья и Хохотушка. Певунья, она же Лилия-Мария, она же принцесса Амелия – страдающая барышня, её много жалеют в книге, а в последней, десятой части - вообще на каждой странице. Ангел, с вовсе не ангельским прошлым. Легко можно было поменять с Хохотушкой местами, их Хохотушки вышла бы куда более живая и интересная принцесса, без этой патины страдания. Певунья стала благотворительницей уже став принцессой, Хохотушка же, живя в крайней бедности, всегда помогала тем, кому жилось хуже, чем ей и… оставалась жизнерадостной. Меня зацепила Хохотушка, очаровала как Родольфа, именно неубиваемым жизнелюбием.

Бестиарий злодеев. Два основных типа – перевоспитуемые, те, в которых остался ещё росток светлого, который взращивается Родольфом (Поножовщик) или Певуньей (Волчица) и отпетые негодяи, которые караются опять же Родольфом (ослепление Грамотея, Сесили – как возмездие для нотариуса) или роком (Сычиха). Персонажи получились яркие, но несколько неубедительные. Что-то автор явно недосказал про Жака Феррана, например. В тексте книги вообще очень много недоговорённостей. Один из ярчайших и интереснейших злодеев эпопеи – малолетний плохиш Хромуля, просто забыт автором и брошен в конце книги, а ведь интересно же! Автор, что стало с Хромулей?!

Второстепенные персонажи. Санчо Панса нашего Дон-Родольфа – сэр Вальтер Мэрф, колоритный… шотландец. Папаша Пипле – юморной персонаж, наивный, напыщенный, страдающий от приколов художника-обормота Кабриона и его (Пипле) воинственная жена, такая же смешная и стоящая на страже покоя мужа. Рецидивист Скелет, семья Марсиалей – преступников и отступников… Их очень много и все эти ребята, дружно взявшись за руки, кружатся в умопомрачительной кадрили под насвистываемую Хромулей Марсельезу…

«Парижские тайны» считаются родоначальником жанра бульварной прозы. Возможно. Но роман извиняют следующие обстоятельства:
- авторские сноски – крайне интересная штука, к которой автор прибегает дабы документально подтвердить свои сюжетные ходы, поведение и реплики персонажей;
- пассажи – авторские вставки в текст, рассуждения о: гомеопатии, медицине и науке вообще, пенитенциарной педагогике, «выведении» породы хороших людей на фермах (!!!, да-да, я не преувеличиваю), гуманизме и ещё много о чём, всего и не упомнишь;
- серьёзная работа с текстом при всей его «рыхлости» и нестыковках – это большая литература с серьёзной проблематикой, нетривиальными сюжетными ходами, монументальными персонажами.

Вызывает крайний интерес любопытное заблуждение – автор увлекательно, многословно и неоднократно в романе выдвигает идею о необходимости поощрения честных тружеников как контраст к наказанию преступников. Это уже реализовано, уважаемый мэтр, но ожидаемых Вами результатов нет. Вообще многие мечты автора и героев книги реализованы в современности, но это не привело к тому результату, не может привести. Это так не работает. Добро не имеет мотивации, оно просто совершается ad absurdum. А вот зло имеет всегда серьёзную мотивацию и железобетонную логику.

Эта книга ещё и гимн монархии и апофеоз гуманизма. А гуманизм, всё-таки, странная штука. Крайний гуманист Сю в крайне гуманных целях предлагает заменить смертную казнь для наиболее опасных преступников… ослеплением и пожизненным содержанием в одиночной камере без всякой возможности общения с другими заключёнными. Да, это ещё и христианская литература – с моралью, монастырями, аббатисами, монахинями, молитвами, покаянием, но не напряжно – уж слишком многое интересует автора.

Незабываемое чтение. Буду теперь читать отражения этой книги. Крайне заинтригован. Не бульварную прозу создал Эжен Сю, а конкретный формат, в котором из неупоминаемого ещё и «Записки Пиквикского клуба» можно притянуть.