4

Каждый год на премию «Национальный бестселлер» номинируются совершенно особенные книги. В советское время был такой жанр как “киноповесть”. Сегодня он как будто нивелировался. На самом деле – модернизировался: сценаристы всех мастей прикладывают усилия – и текст, подготовленный для киноиндустрии, преобразуют под нужды большой литературы.

Нередко из этого получается настоящий бестселлер – например, «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной. Но чаще случаются ладно скроенные романы с закрученным сюжетом и шершавым языком блокбастеров. Они всеми силами намекают: вот мы, возьмите нас в оборот, мы хотим к массовому зрителю, нас можно экранизировать. В этом и беда, и очарование таких текстов.

Среди номинируемых на «Национальный бестселлер» книг прошлых лет можно выделить «Текст» (2018) Дмитрия Глуховского и «Вонгозеро» (2012) и «Кто не спрятался» (2018) Яны Вагнер. В этом году появилась «Ева» Любови Бариновой.

Сюжет строится на Германе, который потерял сестру Еву. Как это произошло – до конца остаётся загадкой. Понятно, что к этому причастны Олег и Ольга Ломакины. Первая же сцена выглядит будоражаще: главный герой стоит неузнанным перед семейной парой, прячет пистолет, и тут к нему подкатывается детский резиновый мячик, за которым бежит хрупкая девочка Ева. Месть откладывается. Герман не может расправиться с Ломакиными. Ребёнок спутывает все планы.

Баринова мастерски заинтриговала читателя. И далее текст приобретает чёткую структуру: одна глава равно одна деталь, чтобы развеять завесу тайны или чтобы неожиданным образом продвинуть сюжет. Прям хоть бери «Еву» в качестве учебника по сценарному мастерству.

Сюжет пересказывать не буду – сохраню интригу. Но вы обязательно прочтите. Это того стоит. Коллеги-критики костерят «Еву», порой просто на пустом месте, но это их право.

Здесь не всё гладко – что тут скрывать? – однако не всё так катастрофично, как это подают Жучкова и Арбатова.

Меня, например, больше всего коробит не столько несоответствие художественной реальности – нашей (она и не должна соответствовать!), сколько язык. Он немного подводит. В самых неожиданных местах. Автор не всегда понимает, где хорошо выведенный образ, а где откровенная несуразица и нелепость. Приведу большой, но насыщенный тропами отрывок: «За окнами лестничных площадок молнии вспарывают ткань лилового неба. Грохочет хоть и далеко, но уже почти непрерывно. “Господи, господи, страсти какие”, – бормочет старуха, выбрасывая мусор в змею мусоропровода. Оглушив притихший дом грохотом ржавой крышки, она крестится и ищет сопричастности в глазах Германа».

Как ужасен “змей мусоропровода” и как здорово получается навести мостик к… «Грозе» Островского. Там, если помните, весь волжский городочек живёт в предощущении грозы. И в самые неожиданные моменты – для того, чтобы двигать сюжет, – появляется то Кулигин, как deus ex machina, то сумасшедшая барыня, как чёрт из табакерки. И вот последняя – как раз-таки и заглядывает в гости к Бариновой.

Да и с остальной символической начинкой всё в порядке. Обратите внимание на имена: Герман – явный привет А.С. Пушкину («Пиковая дама») и отчасти Алексею Иванову («Ненастье»), Ева – само воплощение библейских мотивов.

И, повторюсь, всё это работает. Механизм отлажен и сбоев не даёт.

Остаётся, правда, очень важный вопрос: если книга такая хорошая и интересная, ладно сделанная и, что немаловажно, на фоне остальных претендентов на премию смотрится вызывающе бойко, отчего ж не представляется она в шорт-листе? Во-первых, конкуренцию никто не отменял, а в этом году, несмотря на обилие заурядных авторов, очень сильный лонг-лист. Имена перечислять ни к чему – и так всё понятно. Во-вторых, «Ева» всё-таки “киноповесть”, а это даже не маргинальный литературный жанр, а периферийный. То есть при всей самой искренней любви к новому автору и его тексту невозможно его назвать «Национальным бестселлером».

«Нацбест»