5 Зеркало эпохи

Великая северная магистраль – самое бесполезное и самое дорогостоящее начинание советской эпохи. Старожилы могут вспомнить ещё идею переброса сибирских рек в сторону моря-горя Аральского, но у того хоть цель конечная была ясна. Для чего «пятилетку – в четыре года!» - тоже понятно. А для чего строить магистраль, которая соединит две точки, но на пути следования не встретит ни одного значимого города, ни даже крупного предприятия – это вопрос. Но, начальник сказал «хорёк» - значит, никаких сусликов. А за вопрос «зачем» можно и по шапке получить. И вот, страна, только-только закончившая разрушительную войну, ещё толком не оправившись, начинает в 1947-ом году ещё один безумный прожект.
Великая во всех смыслах сибирская река Енисей. Именно здесь и будет происходить основное действие романа. Можно сказать, в чистом поле, с той лишь разницей, что поле ещё нужно расчистить от вековых деревьев, выровнять и как-то освоиться с вечной мерзлотой под ним. На месте небольшого прибрежного поселения (иваюру станка), должен вырасти не просто город, но столица этого строительства, с многочисленными складами, административными зданиями, вокзалами, жилыми домами, школами и прочими атрибутами города. Огромное количество людских, материальных и финансовых ресурсов, и всё это доставляется исключительно водным транспортом. И кого здесь только нет..
Ремизов по-сибирски широко размахнулся, и в фокус попали все: труженики флота, сухопутные инженеры, партийные и советские работники, вольные, ссыльные, зэки, коренные народы (здесь их для простоты называют националами) и конечно, московское начальство, которому сверху видно всё (правда, через туман, метель и водочные пары). Казалось бы, большая птица – командир буксира? Бакенщик? з/к, работающий врачом? Оказывается, да, при ближайшем рассмотрении от каждого идут десятки ниточек, которые завязываются в такие узлы, что Гордий бы позавидовал. А ведь они ещё имеют прототипов, некоторым даже фамилии менять не стали, что исключает разделение на «наших-ненаших», «чёрных-белых». Каждый человек предстаёт живой фигурой, со своей головой на плечах и своими насекомыми в ней (в любом смысле) и теми самыми мокасинами, которые у каждого свои.
Верный член партии Сан Саныч, который искренне верит своему лидеру, даже портрет его у себя на судне повесил. Разочаровавшийся во всем геолог, а нынче з/к № такой-то с 25-летним сроком. Особист, который прекрасно знает, чем отличается буква закона от его духа и уверенно этими отличиями пользующийся. Боцман, который и за правое дело, но больше всё же за девушек по берегам. Ссыльная Николь, которая «до кучи» попала в эту дыру, но обрусела и осталась человеком. И многие другие. Все живые, все настоящие, все с какой-то долгой историей, которая привела их сюда и бросила в этот водоворот.
Живут, влюбляются, работают, празднуют, боятся, уходят в запои, рожают детей, бьют по морде, выручают других (иногда эти действия пересекаются).

Поднимается множество вопросов, ответы не даются (это как-нибудь сам, товарищ читатель), зато с разных ракурсов на эти вопросы можно посмотреть.
А ещё суровый сибирский климат, и нетронутая природа, и рыбалка, охота;

Пламя костра сделало ночь темнее, чем она была на самом деле, – сентябрьские ночи, особенно в начале, еще совсем не черны, как будто не успели отдать весь летний свет долгих белых ночей.

и русская смекалка, позволяющая сделать что угодно из того, что есть и чего нет, тоже. И лагерный быт, и партийная возня, и многочисленные инструкции/акты/распоряжения/доносы/рапорты. И всё это таким языком, что кажется, будто не увесистый том читаешь, а слушаешь где-нибудь в предбаннике или на кухне рассказчика.

Этот начальник КВЧ несколько дней назад дежурил по первому лагерю. Как раз достали из сортира двух стукачей, которых урки утопили в говне. И этот послуживший уже капитан все не мог на них смотреть, затыкал нос и очень глупо и пугливо удивлялся, почему все вокруг замерзло, как бетон, а говно нет. Будто на себя это дело примерял. Про урок и про то, как они обходятся с теми, кто «дует куму», ему давно все было понятно. Стукачей же ему было не жалко, он их не любил, как не любил их, несчастных, никто.

Хорошо замешанный коктейль, не уходящий ни в бытовуху, ни в журналистику, с нужным количеством добавок жаргона (который, опять же, весь снабжён сносками). Один из консультантов романа жалел, что нельзя дать в текст заковыристый лагерный мат – но он тут и правда не нужен. Где нужно – он подразумевается и прекрасно достраивается в голове, не превращая текст в сериал «Зона». На мой взгляд, это самая серьёзная заявка на «Большую книгу» в этом году, сильно сомневаюсь, что кто-то сможет впечатлить больше, чем Ремизов и его труд. Спасибо автору, спасибо приморскому издательству «Рубеж», а также людям, включившим «Вечную мерзлоту» в короткий список премии. Она действительно заслуживает максимального большого числа читателей.