4.5

Хитропопое произведение, из которого так и норовят вырасти цепкие ручки Пелевина в мухоморных пятнышках, жаждущие ухватить читателя за нос и затащить внутрь повествования. Но даже если не удаётся почувствовать себя сотворцом литературного произведения и попасть в ловушку автора, то всё равно найдётся какое-нибудь ещё место, где он тебя обдурит — то название на обложке вместо правильного «Т» изменит на «t», а ты так и будешь роман величать, то фамилию литературного редактора в конце изменит на того самого Ариэля Брахмана, который появится в повествовании. В траурной чёрной рамочке, как водится. И таких пасхалок видимо-невидимо, я вот не стала, например, думать над загадочным тиражом, а он наверняка тоже что-нибудь да значит. Проблема в том, что для Пелевина «значить что-то» и «не значить ничего» равноценно. Хотя проблема ли это?

Персонажами романа являются тени на стене пещеры, которые отбрасывают точно такие же темы. Это не симулякр, а некое кривое зеркало чужой литературной реальности, когда всё искажается и перефразируется, в итоге вроде и узнаваемый в графе Т. (Толстом) товарищ, а вроде и ничего общего с Толстым у него и нет. Здесь он становится каким-то едва ли не шаолиньским монахом с дурной на голову философией, железной бородой и бесконечным бессмысленным поиском не знаю чего в не знаю где. Не всё так страшно звучит, как у меня тут описано — на самом деле, это одна из самых внятных и чётко построенных книг Пелевина (из прочитанных мною до сих пор), даже умиляешься сам себе, как это ты ловко всё понял… Вплоть до того самого момента, как автор даёт тебе понять, что он специально заставляет тебя умиляться. В целом получилась претолстая змеища с троллфейсом, пожирающая собственный хвост: постмодернизм как таковой пародируется во все поля, обрастая различными смыслами. И вот уже перед нами Достоевский — герой игры-шутера, и вот уже выдуманный писатель говорит выдуманные мысли про выдуманного автора, а потом говорит про того самого читателя, то бишь тебя, который эту книгу читает. Того и гляди — действительно укусит тебя прямо со страниц. И вместе с тем, всё это старая, как мир, тема того, что читатель вовсе не является праздным наблюдателем за фантазией автора, он тоже творит в своём воображении некую реальность и видит литературный мир произведения совершенно по-своему, являясь едва ли не соавтором настоящего автора. Только у Пелевина это показано буквально и наглядно, как в басне.

Не обошлось, конечно, без фирменных фишек автора: галлюцинаций и наркоты, заморочек с властью и псевдомифологизацией, странноватыми теориями заговоров, но всё это как-то не слишком густо, рассеянно равномерно, поэтому не устаёшь от несмешных каламбуров или весёлых трипов. Классическая формула «с миру по нитке» тоже работает: из обрывков чужих философий, мироощущений, религиозных верований и прочей мыслительной лабуды Пелевин шьёт своё лоскутное одеялко повествования, где каждый может порадоваться, опознав знакомые «заплатки». Ну и что, если они иногда шиты белыми нитками да немного кривовато наслоились, зато в целом пёстро и на общем фоне незаметно. Сам автор тоже это пытается нам показать: щука-дракон с первых страниц поедается нами до самого конца.

Вообще, претит мне идея разложения Пелевина по полочкам. Вижу диссертации и дипломы о нём и недовольно морщусь — ну зачем же? Это же просто игра, сложенная из синих занавесок капустка без жемчужины внутри, всё и создано для того, чтобы с этим играться — так играйтесь, получайте удовольствие от качественной и интересной беллетристики, но только не надо этих серьёзных анализов, дискурсов, симулякров и прочих умно звучащих слов. Надо быть проще. Вот говорят, что Пелевин уже не торт (сама не знаю, из нового ещё ничего не читала, только «Т» и старьё). А вот если по этому роману судить, то очень даже tорт.