3

Очередной Холден Колфилд, на этот раз - нашего времени. Пятнадцатилетний простак, которого окружают совершенно неутешительные уроды. Мамаша вообще мало о чем беспокоится в этой жизни, правосудие вершат какие-то заплывшие жиром от постоянных жареных ребрышек идиоты, единственный друг умер, забрав с собой кучку одноклассников, а любимая, она же единственная за всю недолгую его жизнь, девушка обменялась с ним всего 29 словами за всю историю их отношений.

И все вот это плохо-преплохо-просто ужасно нагнетается все больше с каждой страницей. Безысходность и отчаяние Вернона трудно не почувствовать, но, все-таки, что-то мне в этом сюжете показалось вторичным. Причем, не только по-сэлинджеровски. Многие отдельные моменты напрягают – это уже где-то было. Даже мания по телешоу и людям с камерой – хоть Стивена Кинга спросите, хоть Хьюберта Селби. Да и вообще, за последние годы кто только не пытался как мог поведать человечеству, как все плохо и куда катится мир, поэтому сюжет несколько приелся. Пьер как будто кричит: «Волки!». Знаем, знаем. Да, печально, но что ж. Как будто кто-то некусаный ходит.

Самый оригинальный момент – с единственным спасением Вернона. Вот не попадалось мне еще книг, где экскременты могли бы выступать в качестве алиби. Тут можно даже этакую ухмылочку обществу углядеть – выход из всех этих ужасов только в дерьме. Но, почему-то, это не помогло мне сильнее проникнуться этой книгой. Впрочем, меньше оранжевых книжечек в молодости, больше розовых очков на носу - и книга будет очень даже ничего, это просто я - старый солдат и не знаю ни слов любви, ни тоски, ни жалости.

+ Маленькая история про перевод

Недоброе предчувствие дало о себе знать, как только я увидела первый fucken. Когда он обнаружился в каждом абзаце, оно назрело окончательно, и я полезла проверять, что же наваял господин Переводчик в русском варианте. Бинго! Кое-кто захотел написать свою книгу, с блэкджеком и шлюхами. Прискорбный результат – в рецензиях на книгу на русском восхищены его изобретательностью, трехэтажностью и переизбытком выражений, вплоть до требований воздвигнуть памятник. Сокрушаются, что не все выдержат такие потоки брани и грязи. Так вот, смотря в виде чего памятник, скажу я вам. Потому что в русской версии части тел поминаются даже там, где бедный Вернон не вставил и fucken. Потому что с придуманными переводчиком коннотациями другая книга получается. Потому что, в конце концов, герой книги – не такой уж малолетний рецидивист, как может показаться от прочтения версии господина Михайлина, а обычный, даже не в меру наивный, подросток из неблагополучной семьи. Он то и дело мечтает о том, что все проблемы можно решить поездкой в Мехико и даже ни разу не сказал dick, ограничиваясь приглаженным boy.

В русском же он ударился во все тяжкие. Обычные мальчики, пусть даже из не очень хорошего района, такими изощренными предложениями не говорят. Они просто хотят казаться взрослее, вот и лепят в каждое предложение междометия – кто из четырех букв на f, кто из пяти – на б. Искренне жаль бедняжку Вернона, которому мало того, что криминал захотели пришить, так еще и слов лишних в рот напихали. Искренне жаль господина Михайлина, которому, видимо, не терпелось поделиться с миром новостью – он прочел целую книгу! Жаль, что попался ему словарь русского мата, который тоже, между прочим, ни в чем в этой истории не виноват.

p.s. Пусть я ничего не понимаю в мальчиках и нецензурщине... Перевести blue cotton pants как джинсовые трусы – вот за что уже вполне полагается памятник. Можно посмертно.