5 Пошел я искать праведных

Достоевскому равный, он — прозеванный гений.
Очарованный странник катакомб языка!
Северянин

Нельзя сказать, чтобы Лескова не знали вовсе. "Левшу" вспомнят и те, кто книг отродясь не читал, но смотрели мультфильм. Многие "Очарованного странника". Не меньшее, а может и большее число читателей у "Леди Макбет Мценского уезда". Был хороший фильм с Андрейченко, экранизации всегда запускают обратную волну интереса к источнику. А кроме того, в перестройку в советской культурной жизни значительную роль играли фигуры Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской, заговорили тогда и об опальной опере Шостаковича "Катерина Измайлова": страсть, смерть, криминал - все как народ любит.

Что еще? Может "Запечатленный ангел" и "Тупейный художник"? Томик, если собрать под одной обложкой, а меж тем собрание сочинений Лескова насчитывает тридцать томов. Ну что вы, это нормально, и в золотой фонд отечественной литературы он таки вошел. Пусть не в первый эшелон, где Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов, но ведь и не в десятый, где панаевы со скабичевскими - о чем еще мечтать?

А теперь представьте на минуту, что миру явилась доселе неизвестная пьеса Шекспира, роман Джейн Остен, поэма Пушкина или Лермонтова, повесть Достоевского, рассказ Чехова. Неужто не кинулись бы тотчас читать, пожали в ответ на известие об этом плечами: "славно, но мы уже имеем о нем/ней представление". Еще как бросились бы на поиски, стали обсуждать в сетях, ждать экранизации, гадать о кастинге. В этом преимущество пребывания в первом ряду, ты интересен весь. Когда во втором, вежливо улыбнутся, узнав о тридцати томах: "Как плодовит".

Писательница, критик, литературовед Майя Кучерская, вынесенным в заглавие определением Северянина напоминает: он был гений и мы его прозевали, не прочли, не поняли, недооценили. Это как если бы знаток на чердаке дома, обставленного безликой функциональной икеевской мебелью обнаружил столик работы Томаса Таффа и сказал хозяевам, что они владеют сокровищем (да, требует реставрации, да вложения обещают быть серьезными, но итоговая цена в миллионы долларов на Кристи стоит того, чтобы потерпеть связанные с приведением в должный вид неудобства).

Вряд ли одному человеку и одной книге под силу одолеть полуторавековую инерцию мышления, но биография Лескова ее авторства сродни экспертному мнению такого знатока, возвращающего нации сокровище, которое по неразумению выбросили на чердак. Книга Кучерской сама по себе ценный артефакт, это биография от литературоведа, критика, превосходной писательницы, в чьем творчестве - что не менее важно - значительное место занимает тема русской православной церкви.

Больше того, Кучерская единственный в современной русской литературе автор, пишущий о церкви и ее служителях. Кому как не ей рассказать о писателе, называвшем себя "колокольным дворянином" - из поповичей по отцовской линии, из захудалых дворян по материнской. Написавшем "Соборян" и "Праведников". О том, кто шел путем Толстого в проповеди христианства и непринятии ханжеского лицемерия церковных иерархов, но сочувствовал низам духовного сословия.

"Лесков. Прозеванный гений" плод двенадцатилетнего труда. Писательница не скрывает, что, несмотря на колоссальную изыскательскую работу, сведений о ранних периодах жизни Лескова исчезающе мало, а то и вовсе нет. Что-то пришлось воссоздавать, домысливать, подобно тому, как антрополог выстраивает облик человека по его черепной кости. Потому биография писателя скорее симбиоз документальной и художественной прозы, максимально бережное, аккуратное, скрупулезное восстановление жизненных обстоятельств и творческого пути героя.

И это книга, которая по праву займет место в ряду таких эталонных образцов современной биографической прозы, как "Пантократор" Льва Данилкина и "Пастернак" Дмитрия Быкова. День сегодняшний предъявляет более жесткие требования к литературе серии ЖЗЛ, долго бывшей чем-то средним между официальным панегириком и синекурой для поправки писательских финансовых обстоятельств с негласным правилом "об усопшем хорошо или ничего".

Биография образца XXI века детабуирована и дестигматизирована, дает образ живого человека с его достоинствами и недостатками, с прекрасными и уродливыми чертами, где неприятное и неудобное наравне с превосходным. Дело не в смаковании жареных фактов, для этого есть желтый интернет, но в том, чтобы раскрыть личность героя максимально точно и полно, без ханжеских экивоков. И это удается Майе Кучерской превосходно.

Да, был недоучкой и не по бедности, хотя в гимназии, в самом деле, учился попечительством состоятельного родственника - а потому что не хотел учиться, как и спустя годы матушка его, Марья Петровна говаривала. Но пятнадцати лет пошел служить в Палату уголовного суда, после в Рекрутскую комиссию (аналог сегодняшнего военкомата), еще потом объездил Россию разъездным агентом в предприятии Шкотта. Это были его университеты, здесь он набирался знаний о жизни.

Да, позволял себе зло высмеивать коллег литераторов, выводя в своих писаниях их карикатурные образы. Но как жестоко поплатился, как дорого заплатил погубленной безвозвратно карьерой и остракизмом со стороны либеральной среды и властной опалой за единственную статью о пожарах. Был несчастлив в браке и практически не принимал участия в дочери. Презрительно насмехался над сыном от второго брака Андреем - тем, кто впоследствии станет самым преданным его биографом, прежде дослужившись до генерала и в отставку уйдя с профессорской должности.

Нет среди нас белоснежных ангелоподобных сущностей, все мы живые, все со своими головными тараканами. Но кто-то, кроме того, необычайно талантлив. И стремится ввысь, даже стоя по колено в болоте. Еще одно только дополнение, живые родники народной речи не иссякли вовсе, продолжателем лесковской традиции был Юрий Коваль, а теперь эта вода журчит в книгах Вероники Кунгурцевой и у совсем молодой Ирины Богатыревой.

ТГ Book Addict