4 Самодержавие против Петербурга

Петербург накануне революции 1917 г. — историческая сцена, на которой в начале XX в. одни герои выходят на первый план, другие же перестают играть главные роли. Ева Берар выбирает для своей книги три сюжетные линии: как Николай II охладел к императорской столице; как «мирискусники» во главе с Александром Бенуа научили общество любить Петербург XVIII–XIX вв.; как городское самоуправление не смогло решить хозяйственные проблемы быстрорастущего города. Конфликты каждого сюжета не только политические, но и культурные. Привычный и понятный дворянско-крестьянский мир исчезал на глазах, и русское самодержавие оказалось не готово к вызовам городской жизни.

Про Николая II и его окружение написана масса книг, и отношение к нему часто носит «партийный» характер. Ева Берар знает об этом искажении оптики, поэтому старается посмотреть на императора прежде всего как на градостроителя Петербурга. Результаты неутешительные, император никак себя не проявил в преобразовании столицы, после рождения наследника уехал с семьей в 1904 г. в Царское село и занимался его модернизацией, а не столицы, чуждой и опасной.

Прежде чем произведения искусства становятся «общенациональным достоянием», нужны люди, которые объяснят, в чем заключается их ценность для культуры. Александр Бенуа и другие авторы журнала «Мир искусства» в конце XIX в. решили написать историю русского искусства. Кажется удивительным, но до Бенуа систематического рассказа об истории русской живописи от иконописи до передвижников не было, и он взялся его написать. Делал он это не в одиночку, в организации журнала ему помогал Сергей Дягилев. Именно он утвердил принцип независимости искусства от заказа как политического, так и социального. Не Академия художеств определяет, что должно быть в искусстве, а чему быть не положено, художник сам решит, его воля — закон.

В 1902 г. в журнале «Мир искусства» выходит программная статья Александра Бенуа «Живописный Петербург». В ней он доказывает значимость архитектурного и эстетического наследия Петербурга XVIII–XIX вв. и настаивает, что город ценен не отдельными памятниками, а всем архитектурным ансамблем, и Петербург имеет своё архитектурное «лицо»: яркое и самобытное, отличающее его от остальных городов страны. Эта статья перевернула представление о городе Петра, после первой русской революции возникает движение за защиту старых зданий города — Общество друзей старого Петербурга, которое озаботится судьбой старых памятников архитектуры. А Бенуа после 1905 г. будет писать проекты реформ в культурной сфере, чтобы утвердить уже в конституционной монархии вкусы буржуазии, а не аристократии. Но его предложения оказались невостребованными самодержавием.

В те же годы, когда изобретался «старый Петербург», современный город быстро рос, менялся и не справлялся с этими изменениями. Из европейских столиц только Петербург в начале XX в. страдает от эпидемий холеры, но так и не справляется с задачей постройки канализации. Ева Берар подробно описывает, как шло бюрократическое «перетягивание каната» между правительством и городской думой Петербурга из-за решения этого вопроса. Когда Столыпин попытался взять этот вопрос под свой контроль, его остановила Государственная дума. Права городского самоуправления остались нетронутыми, но канализацию так и не построили.

История неудачи со строительством нормального водопровода приводит Берар к её ключевому тезису: революция 1917 г. в России случилась потому, что русское самодержавие, сердцем которого был Петербург, не приняло городскую цивилизацию. Отторжение столицы Николаем II, игнорирование буржуазных вкусов и законодательные ограничения городского самоуправления привели к тому, что вместо диалога сначала было насупленное молчание, а потом случилась драка. Действительно, принять факт, что крестьянская страна стремительно урбанизируется, помазаннику Божьему оказалось трудно. Но кажется странным противопоставлять императорский двор и круг Александра Бенуа и Сергея Дягилева, которым на некоторые инициативы жертвовал личные деньги император. Именно эта часть книги кажется лишней, так как культурный конфликт между самодержавием и буржуазией точно развивался не вокруг споров о петербургском наследии. А переименование Петербурга в Петроград в 1914 г. было продиктовано другими соображениями. Так вышло, что самый европейский город империи оказался чужд его императору.