4

А новый год у меня начался, что удивительно, не с художественной литературы, а с книги советского журналиста Всеволода Овчинникова, который описал в своей книге "Ветка Сакуры" быт Японии, вкусы японцев, их нравы, их мораль.

Я, честно признаюсь, сама бы взялась за эту книгу очень бы не скоро: с одной стороны я люблю читать про Японию, её народ, традиции, но с другой стороны, я всегда предпочитаю художественную литературу публицистике.

Сперва все пошло очень бодренько, я, читавшая прежде различные статьи про Японию, забрала себе в копилку с десяток интересных фактов. Некоторые цитаты хотела бы привести здесь:

Назначение адзи-но-мото – усиливать присущие продуктам вкусовые особенности. Если, скажем, бросить щепотку этого белого порошка в куриный бульон, он будет казаться более наваристым, то есть более «куриным». Морковь подобным же образом будет казаться более «морковистой», фасоль – более «фасолистой», а квашеная редька станет еще более ядреной.

Для меня это все ощущается описанием какого-то волшебного порошочка, мне сложно представить такое замечательное свойство приправки в реальной жизни, но очень бы хотелось попробовать, ага.

У японских живописцев есть крылатое выражение: «Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть». У актеров издавна существует заповедь: «Если хочешь выразить свои чувства полностью, раскрой себя на восемь десятых».

Японский минимализм, восхищающий меня до глубины души. С моей-то фантазией, только и нужно, что давать толчок к размышлениям, а не все готовое и на ложечке.

Японский школьник вряд ли ответит, кто из его сверстников первый ученик и кто, наоборот, тянет класс назад. Если педагог хвалит или журит кого-то, он всегда исходит из способностей и прилежания данного ребенка, сравнивая его нынешнюю успеваемость с его же прежней и старательно избегая противопоставления одних учеников другим.

В школьной системе Японии есть многое, что мне, привыкшей к европейскому образованию, сложно принять и понять, но этот пункт я бы боготворила. Сколько детей страдают из-за учительской субъективности, а как бы шикарно было, если бы Идеальный Учитель существовал. Меня всю мою жизнь бьет по больному это самое сравнение с кем-то, а ведь так просто поменять методу - закончить сравнивать с другими.

Нежелание «потерять лицо» подчас мешает японскому врачу отказаться от ошибочного диагноза. По той же причине преподаватели не любят, когда ученики обращаются к ним с вопросами.

Не уверена, конечно, что все из книги соответствует действительности и сейчас, но если эта цитата не пустой факт, а реальная повсеместность, я поражена в негативном смысле этого слова.

Вторая часть книги читалась тяжко и, я заметила, не только мне вторая часть показалась нудноватой. Если в первой части все было коротко, но с изящными примерами, то вторую часть можно сравнить с длинными и нудными статьями по теме. Не хочу кривить душой, скажу, что поставила б и три балла за вторую часть, не позволившую мне дочитать книгу и в три дня, но очень уж тематика по мне.

Так кто же такие японцы?

Японцы – загадка нашего века, это самый непостижимый, самый парадоксальный из народов. Вместе с их внешним окружением они столь живописны, театральны и артистичны, что временами кажутся нацией позеров; весь их мир – как бы сцена, на которой они играют. Легкомысленный, поверхностный, фантастичный народ, думающий лишь о том, чтобы понравиться, произвести эффект. Здесь невозможны обобщения, ибо они столь различны и противоречивы, столь непохожи на все другие азиатские народы, что всякие аналогии отпадают. Это натуры самые чуткие, живые, артистичные и в то же время самые невозмутимые, тупые, примитивные; самые рассудочные, глубокие, совестливые и самые непрактичные, поверхностные, безразличные; самые сдержанные, молчаливые, чопорные и самые эксцентричные, болтливые, игривые. В то время как история объявляет их агрессивными, жестокими, мстительными, опыт показывает их покладистыми, добрыми, мягкими. В те самые времена, когда складывалась изысканная утонченность чайного обряда, проявляли ни с чем не сравнимую жестокость. Те самые люди, которые провели половину жизни в отрешенном созерцании, в сочинении стихов и в наслаждении искусством, посвятили другую половину разрубанию своих врагов на куски и любованию обрядом харакири.